Вне закона
Шрифт:
А указывал он на объятый пламенем дом.
Сквозь гул огня и треск горящего дерева послышался жалобный лай. Казалось, что этот звук сорвался прямо с небес. Приглядевшись, Ларри увидел у самой вершины западной башни дома щенка фокстерьера. Крохотная собачонка бегала по маленькому, с резными перилами балкончику, опоясывавшему башенку, и от страха пронзительно скулила.
Толпа взволнованно загудела — еще пара минут, и бедный щенок заживо сгорит или задохнется в дыму. Кое-кто из женщин, чтобы не видеть этого ужаса, поспешно покинул место пожара, а те, что любили острые ощущения, остались.
Кто-то
Внимание всех настолько было приковано к крохотному созданию, что никто не заметил исчезновения старшей дочери Бора.
Джимми, так звали щенка, был любимцем Элис и всецело принадлежал только ей. В доме он появился, когда ему было всего три недели. Девочка сама заботилась о нем, сначала поила его молоком из бутылочки, а когда он немного подрос, кормила только с руки. Она дрессировала щенка, мыла, играла с ним и очень трепетно относилась к своему маленькому другу. Спал он на коврике рядом с ее кроваткой, повсюду ходил за ней, а когда Элис кидала мячик, щенок бросался за ним и в зубах приносил своей хозяйке. По утрам он даже подносил ей тапочки, правда изрядно покусав их по дороге.
Увидев, что ее Джимми попал в беду, девочка не стала обращаться за помощью ко взрослым — он был ее собственностью, и спасти его она должна была сама. Поэтому Элис, ни слова не говоря, собрала все свое мужество и, глубоко вздохнув, кинулась к двери, ведущей на балкон.
Никто в толпе не заметил дочку Бора, пока та не оказалась у порога объятого огнем дома.
Вбежав в дверь, она кинулась к винтовой лестнице и стала быстро по ней карабкаться. Ей было страшно жарко. От едкого сизого дыма у нее перехватило горло, она закашляла. Пол второго этажа уже лизали красные языки пламени, но девочку это не остановило. Она пробежала по горящему полу, быстро преодолела последние ступеньки и распахнула окошко, выходившее на балкон. В этот момент горевшие балки, на которых держался второй этаж, не выдержав нагрузки, треснули, и пол с громким треском провалился вниз. Снопы искр вырвались из окон и дверей дома и взмыли в ночное небо.
Буквально через секунду после этого стоящие на улице люди увидели вылезающую из окна Элис. Оказавшись на балконе, девочка схватила щенка и крепко прижала его к груди.
Лестницы, которая бы достала до такой высоты, не было, а добраться до балкона так же, как это сделала девочка, не представлялось возможным. Элис и ее щенок оказались полностью отрезанными!
Из толпы вырвался душераздирающий крик. Миссис Бор лишилась чувств. Забыв обо всем, мистер Бор рванулся к горящему дому, но трое дюжих молодцов схватили его, чем и спасли судью от неминуемой гибели.
Тогда он, осыпаемый искрами, в отчаянии протянул к дочери руки, но та была слишком высоко. Как птица
Ларри почувствовал, как напрягся. Нервы у него были крепкие, как стальные канаты. А в ту ночь он настолько близко находился от смерти, что у любого другого они просто не выдержали бы. Но вид столь ужасающей картины — девочка на высокой башне с щенком на груди в клубах черного дыма — болью отозвался в его сердце.
Линмаус отвел глаза, бросил взгляд на высокую сосну, росшую в двадцати футах от башни, и тут его осенило. Он дважды попытался отогнать от себя эту мысль. «Не мое это дело. Пусть жители Крукт-Хорна сами спасают ее», — промелькнуло в его голове.
Он коснулся рукой плеча стоящего поблизости ковбоя.
— Слушай, друг! Под ногами у тебя отличная веревка, а вон там дерево, по которому можно взобраться и накинуть на набалдашник перил петлю. Другой конец веревки привязать к сосне. Получится нечто вроде моста…
— Да? — не оборачиваясь, удивленно произнес ковбой. — Посмотри на сосну! Она же уже дымится. Через минуту-другую дерево вспыхнет как спичка. Нет уж, уволь, я не самоубийца!
Линмаус, чуть не взвыв, отошел от труса, и тут сквозь треск огня услышал, как заплакала Элис.
И тогда Ларри решился. Он подошел к валявшейся на земле толстой веревке, поднял ее, обмотался ею, потом подошел к сосне и быстро, словно матрос по мачте, взобрался наверх.
Оставшийся внизу ковбой, которой так дорожил своей жизнью, изумленно уставился на него. Затем он растормошил нескольких человек, стоявших рядом, и молча указал им пальцем на залезшего на дерево Ларри.
А макушка сосны между тем уже дымилась и вот-вот грозила загореться.
Над толпой пронесся восторженный вопль, вопль вместивший в себя удивление и восхищение. И в самом деле, отчаянный поступок, на который решился этот смелый человек, ничего, кроме такой реакции со стороны наблюдавших за ним, не заслуживал. Все стоявшие возле горящего дома горожане отлично понимали, что дымящееся смолистое дерево, на которое он взобрался, может вспыхнуть как спичка, и тогда смельчак заживо сгорит.
Они, затаив дыхание, смотрели, как Линмаус, усевшись на самой толстой ветке, сделал из веревки большую петлю и попытался накинуть ее на выступающий набалдашник перил.
Первая его попытка не увенчалась успехом, и тут, словно в ответ на его неудачу, из окна башни вырвался огромный сноп искр и огнедышащей стеной отгородил от него ребенка. Линмаус уже решил, что это ему наступил конец, и инстинктивно посмотрел вниз. Сквозь вспыхнувшие синим огнем сосновые ветки он увидел сотни протянутых к нему рук. К счастью, загорелись только зеленые иголки, а не все дерево.
Линмаус поспешно смотал веревку и снова сделал петлю, но теперь пошире. В эту минуту он чувствовал себя будто на бочке с порохом.
В следующий раз Ларри повезло — брошенная им петля обвила толстую шейку деревянного набалдашника. Тогда, собрав все свои силы, Линмаус потянул за конец веревки, обвил его вокруг сосны и сделал тугой узел.
«Девочке всего одиннадцать. Сможет ли она добраться ко мне?» — подумал Ларри.
Он увидел, как Элис подошла к краю балкона, откуда тянулась веревка, коснулась ее рукой и, отшатнувшись назад, прижала щенка к самому горлу.