Вне закона
Шрифт:
– Я расскажу, – сказал я, делая шаг вперед. – Можно войти? Надо поговорить.
Что-то почувствовала, наверное. Но меня не впустила, а наоборот, вышла сама. Потом сказала охраннику:
– Иди, я сейчас приду. Что? – повернулась она ко мне.
Я подождал, пока охранник скрылся в борделе, затем тихо сказал:
– Хайди, хватит. Просто скажи, где золото и куда вы меня ведете.
– Что? – Она выпучила глаза, но получилось не то чтобы совсем естественно.
И испугалась, как-то резко оглянулась, словно опасаясь того, что ее подслушивают.
– Я этих двух «Висельников» убил,
Говорил я едва слышным шепотом.
Она снова оглянулась, и опять не в поисках поддержки, а именно опасаясь чего-то.
– Камеры? – тихо, одними губами спросил я.
Она лишь прикрыла глаза вместо кивка, затем махнула рукой, приглашая идти за ней, и быстро пошла в сторону борделя. Боковая дверь, темная подсобка, в которой я однажды уже был. Там опять этот охранник, но Хайди его отправила, сказав, что сейчас придет.
Сейчас упаду. Просто свалюсь, я даже не слышу почти ничего, уши заложило, мутит, как будто не знаю чего нажрался.
Хайди прижалась спиной к стене, выдохнула, посмотрела на дробовик, который я направил ей в живот, затем мне в глаза, потом сказала тихо:
– Не могу сказать, тогда все поймут, что это я его сдала.
– Я же обещал тебя убить.
Говорю – и сам себя не слышу, череп сейчас взорвется. Что сделать, чтобы прожить еще несколько минут, пока этот разговор не закончится? Если я свалюсь, то она, наверное, просто пристрелит меня, пока я буду в отключке. Или меня куда-то увезут, туда, где до этого стирали память, и снова все почистят. А на это я не согласен.
– Знает Слипи, – скорей выдохнула, чем сказала она. – Он не знает, что там и зачем, но знает, что какая-то карта у Шнобля привязана к Ред-Року. И золото в Ред-Роке. Но ты сначала должен увидеть Слипи. И сделай так, чтобы никто не узнал, что я тебя к нему отправила. Я подсказала тебе, ты не подставляешь меня. Договорились?
– Последний вопрос. – Головная боль начала смещаться еще и куда-то в живот, меня почти что согнуло пополам, и я схватился рукой за стол, чтобы не свалиться. – Что это все вообще?
– Все это? – Она усмехнулась. – Большая игра. Огромные деньги. А ты в этой игре… дальше сам поймешь. Все, больше ничего не скажу, хоть убивай. Да, а «Висельники» должны были прийти, а то игра становилась скучной. А теперь снова всем весело.
Главное – научиться не думать о белой обезьяне, а то есть риск того, что просто свалишься с кровоизлиянием в мозг. Еще час такой головной боли – и «беня все», я уже и так на краешке. Не думать ни о чем таком, о чем узнал сегодня ночью. Совсем не думать. Хорошо хоть уснул, просто как убитый уснул, свалившись в номере «Сибирского тракта», куда спешно сбежал из борделя после того, как он оказался «компромайзд». На этот раз свободные номера были, достался мне на втором этаже. Заглотил еще два аспирина, запил полным стаканом водки без всякой закуски – и отрубился.
Потом проспал до полудня и встал в таком состоянии, словно действительно пил неделю. И пил, пожалуй что, тот самый самогон с собачьим дерьмом, который помянул убитый бандит.
Резкий приступ боли в висках, стоп-стоп-стоп… думаем о другом. О чем? Да вон о Сули, но у Сули есть телефон… о золоте думаю. О деньгах вообще легко думать, особенно тех, которых у тебя нет. Но с них все время сбиваюсь, и мне опять плохо. Но если выпить еще стакан водки, чтобы сразу как кувалдой по башке – то уже легче. Думать о запретном становится вроде бы и можно, но много ты спьяну надумаешь?
Черт, день только начался, а я уже в дрова. Зато живой, и нет такого ощущения, что череп мой разлетится кровавыми брызгами по стенам комнаты. Просто пьяный, даже покачиваюсь, я ведь натощак все это выпил. И меня от этого еще и мутит.
Гадство.
Слипи живет на северной окраине, так? А торгует в порту. Где он торгует, я уже знаю, где живет – пока нет. В порту с ним не «пообщаешься» как надо, а дома его я не знаю. Следить? Или просто внаглую пообщаться в порту?
А если в порту нарвусь на «Висельников»? И что тогда, они что, меня в лицо знают?
А если им кто-то подскажет… опа, опа, опять накатывает… но мы тему развивать не будем, мы вот так, чуток подумали – и назад, за алкогольную завесу в мозгу спрятались.
Ночью пришли по подсказке, «для оживления сюжета», так? Так. Ну, если верить, но думаю, что верить стоит, потому что нечто подобное я и заподозрил в какой-то момент, просто из-за вот этой самой головной боли, похожей на заряд динамита в черепе, я сам с собой об этом не говорил, а теперь уже деваться некуда, прорвало плотину, и теперь говорю.
Все, что происходило со мной все это время, само по себе произойти не могло. Это сценарий.
Интересно, а сценаристы уже раскусили, что я их раскусил?
Как они за мной следят вообще?
Стоп…
Стоп… никто ни за кем не следит, у нас все хорошо, не надо всего вот этого… Да и какая разница?
Надо понять главное: проблемы будут появляться тогда, когда события достигают точки высшего драматизма. Ночное нападение в борделе должно было состояться просто потому, что это круто! По правилам писания сценария. Зритель любит, когда круто.
Зритель…
Черт! Как будто пальцами кто-то глаза вдавливает в череп. Рывком к столу, к водке, что еще плещется в бутылке, и прямо из горла, глоток за глотком, потоком в бунтующий желудок.
И отвалился, упал прямо на пол, пытаясь удержать в себе рвущуюся наружу водку.
Какая же это мерзость! Никогда больше!
Зрители, мля…
Что-то я помню вроде…
И отрубился.
Запах нашатыря прямо в носу. Замотал головой, выматерился, открыл глаза. Лежу в кровати, рядом сидит какой-то мужик зверовидного типа, с бородищей, брови лохматые, нос крючком, плечи, как комод, размахом. В пальцах, каждый из которых с сардельку толщиной, держит ватку, от которой нашатырем и прет.