Вне закона
Шрифт:
Но радиста и след простыл. Я сам видел Студеникина, слушавшего Баженова с разинутым ртом. Куда ж он девался?
Самарин одолжил бричку у комиссара бажуковской группы и помчался с врио начштаба и Кухарченко на розыски пропавшего без вести начальника штаба. Кухарченко указал место засады, но тела Иванова там не оказалось. Тогда Кухарченко махнул рукой на поиски («Он мне и живой не очень-то нужен был!») и заехал на хутор к знакомому пасечнику, где единолично слопал почти кринку меда. Пока Самарин безуспешно пытался напасть на след таинственно исчезнувшего Иванова, Кухарченко
…Я нашел Самарина за лагерем, на берегу Ухлясти. Он стоял, попыхивая цигаркой, задумчиво глядя на отраженное в воде закатное небо, на опрокинутый силуэт леса, на бережок с незабудками и плакучими ивами.
— Я по Иванову не собираюсь слезы лить, — сказал он. — Только баклуши бил да лясы точил. Самсонов однажды сказал об Иванове: власть что мед — лакомятся им и медведи и мухи, только мухи дохнут от жадности, попав в мед. Нет, не нравится мне эта засада — опять убийство, а убийцы нет. Полевой только что сообщил мне: Кухарченко час назад подарил — или на хранение передал — брату своей Женьки — тому, что в Ветринском отряде, — часы-браслет, планшетку и чешский пистолет Иванова. А «бэби-браунинг» Женьке подарил. Когда же успел он все это снять с Иванова?! Что это? Жадность или уверенность в собственной безнаказанности? Ребята волнуются. В Пчельне, в доме покойного Кузенкова, я видел радиста — он сам не свой — и Васю Бокова. Оба рыщут там, почуяли, видать, недоброе.
В речке плеснула рыбешка, по воде, вспыхивая, пошли медленные круги. На темном, суровом лице Самарина поплыли светлые блики…
— А вот отгадай-ка, Витя, такую загадку, — медленно проговорил, сузив глаза, Самарин. — Когда человек отказывается выполнить преступный приказ, он поступает правильно. Но правильно ли делает, когда другому дают этот приказ и он выполняет его, а я молчу, умываю руки, здоровье берегу? Вот приходится загадками говорить. Как говорится, сказал бы словечко, да волк недалечко. Подумай, Витя, над этой загадкой. И над хорошей русской пословицей поразмысли: береги честь смолоду, а здоровье к старости.
Эту пословицу, вспомнилось, я уже однажды слышал. От комиссара Полевого. Она прозвучала сейчас как серьезное напоминание и как пароль.
Самарин внимательно огляделся, прислушался.
— Слушай, Витя! — сказал он взволнованно, совсем тихо. — Иванов знал много тайн Самсонова, но одна из них самая главная. Теперь ее знают только два человека — Самсонов и я. Придет время, и эту тайну надо будет раскрыть там, на Большой земле. Запоминай каждое слово! Это дело большой политики, самой важной стратегии…
Я посмотрел на него недоверчиво. С кухни пахло жареным луком, в двух шагах от меня сидела на берегу, сонно раздувая щеки, большая лягушка, а Самарин говорит мне о какой-то важной тайне.
— Весь июнь месяц, — продолжал Самарин, — Богомаз собирал жизненно важные для нас, для Большой земли разведданные. Он скоро понял — немцы готовят новое наступление не на Москву, не на западном направлении, а на юге! Понимаешь? А Самсонов знал, что наше Верховное Главнокомандование ждет немецкого наступления именно на Москву! Потому его группу и заслали в тыл нового наступления немцев. А Иванов-Суворов, контролируя радиограммы, увидел, что Самсонов подтасовывает факты, скрывает подготовку наступления на юге.
— Так это же страшное вредительство! — Мне вспомнилось, что об этой тайне Самсонова говорил и Саша Покатило..-.
— Так подумал и Иванов, сказал Богомазу. Вдвоем они набросились на Самсонова, потребовали объяснения. Самсонов стал им рассказывать о том, как Сталина застала врасплох война. Это Самеонову его брат, полковник НКВД, рассказал. Сталина много раз предупреждала наша разведка — Гитлер готовится развязать войну против России. Но Сталин верил только в то, во что хотел верить, и беспощадно наказывал тех разведчиков и дипломатов, чьи донесения опрокидывали его неверные схемы. Потому Самсонов и посылал в Москву неполную ложную информацию. «Мы ничего не изменим, — заявил он, — только погубим самих себя!» И Иванов согласился с ним. А потом началось наступление немцев на юге!..
Самарин еще что-то говорил, но я плохо понимал его — голова пошла кругом. Потом он круто повернулся и ушел в лагерь, а я стоял, пока забытая самокрутка не обожгла мне пальцы…
В лагере я разыскал Студеникина. Еще вчера я видел его веселым, смеющимся, розовощеким. И вот он стоит передо мной осунувшийся, унылый и упорно избегает моего взгляда. Я крепко схватил его за руку, потащил за собой в кусты.
— Ты где, Иван, был?
В круглых глазах его вспыхнул испуг.
— Тебя Самсонов искал.
— Сам Самсонов? На речку ходил… прогуляться.
— Врешь! Я знаю, куда ты ходил!
— Никуда я не ходил, радиограмму тут одну зашифровывал. — Студеникин вырвал руку. — На, читай! Агентурные данные о бое Баженова. Он немного вроде преувеличил сгоряча, да это ничего, дело обычное, а вообще здорово! Двое против двадцати шести!
Я пробежал глазами по мятому листку: «Пулеметчик Баженов сразился с немецким отрядом из сорока человек и вышел победителем. На поле боя остались 1 убитый офицер, 15 убитых и 10 тяжело раненных солдат. Увезено на машине в Пропойск 6 раненых…»
— Зачем преувеличил? Баженов не так рассказывал.
— Самсонов приказал округлить, — бесхитростно ответил радист.
Ого! «Приказом по бригаде начальником штаба назначил Ефимова, начальником разведки — Морозова».
— Здесь ничего не сказано о том, — заметил я, — что из-за суматохи вокруг убийства Иванова немцам удалось забрать раненых и трупы все.
— Да-да, — подтвердил Студеникин, увлекая меня все дальше от разговора об Иванове. — Примчались с двумя бронемашинами, крупный отряд фельджандармов…
— Ты мне, Иван, зубы не заговаривай. Ты ходил к Пчельне искать Иванова. Ты не нашел его, и ты знаешь, что с ним случилось!
— Молчи, ненормальный! Я ничего не знаю! — Студеникин приблизил вдруг лицо, зашептал: — В Пчельне слыхали короткую автоматную очередь! Потом прошло минут десять, и мотор мотоцикла снова заработал — и пропал…
Что ты теперь скажешь Москве? Москве что скажешь?
— Не знаю. Отстань, смола!
— Иванов-Суворов понял, что Самсонов без рации нуль, стал спекулировать рацией. Шантажировал его — вспомни Кузенкова… Иванова убил Кухарченко по приказу Самсонова.