Вне закона
Шрифт:
— Как при чем? Да что ты в этих делах понимаешь?
— Мальчишка! — пробасил я. — И это ты говоришь мне, человеку, который, можно сказать, безнадежно запутался в своих сердечных делах? Понимаешь, Длинный, я люблю свою девушку в Москве, а недавно мне очень понравилась одна девушка в Ветринском отряде. Кроме того, мне кажется, что я чуточку влюблен в Надю Колесникову. Выходит, я человек легкомысленный, а?
До самого лагеря мы поверяли друг другу свои сердечные тайны. Я не посмел, конечно, сказать Длинному, что успел уже и в Минодору его влюбиться. В ту самую минуту, когда пальцы ее, протянутые
В лагере, куда подбросил нас повстречавшийся на пути обоз, мы сразу же завалились спать. Но не проспал я и часа, как меня разбудил Кухарченко. Он приказал немедленно явиться к командиру отряда.
По приказу капитана
Капитан сидел один в штабном шалаше. Когда я вошел, он чистил парабеллум. Увидев меня, командир вскочил, спрятал парабеллум в кобуру и молча, каким-то пустым, несвойственным ему взглядом уставился на меня. Потом он осмотрел меня зачем-то с ног до головы и щелкнул ногтем среднего пальца по моей эсэсовской пряжке.
«Моя честь — моя преданность». Что ж, сказано неплохо… Вот что! Сейчас же заступи на пост в «аллее смерти»!
Иди! — и тут же позвал обратно: — Постой! — Он грыз ногти. — Я хотел сказать, что я доволен тобой. Ты смело действуешь на засадах, вдвоем с Виноградовым ты уничтожил целую банду, проявив выдержку и находчивость. Вижу, что я ошибался в тебе — и слава богу! У тебя оказались железные нервы. Мне нужна такая молодежь. Ты теперь командир! Поздравляю. Только не зазнавайся. Помни — скромность украшает командира…
Я вышел досадуя и недоумевая: меня, командира, на пост! Спустя несколько дней после расстрела бандитов, капитан зачитал на отрядном построении приказ, в котором Баламуту, мне и… Иванову объявлялась благодарность «за проявленные в боях и при разгроме банды мужество, инициативу и находчивость». Тем же приказом я был назначен помощником командира отделения. Повышение это несказанно обрадовало меня: мне еще и восемнадцати нет, а я уже начальник! А главное, командная должность освобождала от скучных дежурств и нарядов! И вот капитан меня почему-то ставит на пост, хотя я командир, хотя я только что вернулся с задания. И хвалит. Причем так, что как-то совестно слушать. Здесь что-то не так… Я прихватил из шалаша второго отделения фляжку с медом и полковрижки хлеба и отправился, посвистывая, на пост.
Сменив обалдевшего от радости постового, я прислонился спиной к березе, закурил. Волны разогретого полуденным зноем воздуха доносили знакомые звуки:
Зачем нам расставаться. Зачем в разлуке жить?..Со стороны шляха появилось несколько подвод с партизанами из отделения Гущина. Ночью они ездили на хозоперацию. Одни спали на мешках, другие, с серыми как мешковина лицами, брели за телегами, устало волоча ноги. За ними шла группа безоружных парней. Почти все они были босы. За телегами неуклюже ступала, свесив тугое вымя, большая бурая корова с длинными кривыми рогами.
— Откуда? Что за народ с вами? — спросил я.
— Из Долгого Моха. «Опель» с фрицами распатронили, — ответил разведчик Василий Козлов. — А эти — новички, из окруженцев. Последних добираем. Что в лагере слышно?
— Да все по-старому. Маслозавод еще один раскурочили… Да! Ребята «мессершмитт» сбили над Красницей! Здорово получилось. Истребитель летел почти на бреющем, и Покатило попросил Аксеныча: дозволь пугну. Разрешаю, говорит, ежели собьешь. Шутит, конечно. И что ты думаешь? Дал Покатило очередь и сбил-таки, шельмец, «мессера»! Быховские летчики сразу начали облетать наш лес, и капитан сообразил. Эта операция, говорит, поценней взрыва нескольких цистерн. Представляешь, сколько бензина немцы на облет леса даром потратят?
— А в остальном, небритая маркиза, все хорошо… Куревом не богат?
— На фронте как?
— Неважно. В нашей сводке «ожесточенные бои», а немцы вопят, будто новые города на юге взяли, на Курском направлении жмут…
— Колесникову с «губы» не освободили еще? — вскользь, с рассеянным видом спросил Козлов, нервно скручивая цигарку обкуренными пальцами. Они у него совсем желтые, почти коричневые.
— Не знаю… — Я ответил ему неохотно, недружелюбно. Мы, десантники, не простили Козлову то дело с Надей.
Козлов хмуро прикурил и ушел за подводами. Козлов строен, плечист, одет сегодня в щегольскую форму эсэсовского офицера. Парень он гордый, самолюбивый, внешне холодный и замкнутый, а загорается как порох. Из него вышел бы хороший разведчик, кабы не его безрассудная, надрывная и натужная отвага. От неуверенности в себе это у него, что ли?
По дороге из лагеря катил на велосипеде Богомаз. Зелено-коричневая ковбойка, серые бриджи… Поравнявшись со мной, затормозил ногой.
— А правду говорят, Илья Петрович, что вы от нас уйти собираетесь, собственный отряд опять сколотить хотите? — спросил я, чувствуя, как сжимается у меня горло: так не хотелось мне расставаться с Богомазом.
— Нелегко мне уйти, — ответил, мрачнея, Богомаз. — Совесть, брат, не позволяет. Бросить все, признать себя побежденным. Дело тут не в самолюбии; наш долг, долг коммунистов отряда, установить партийный контроль. Но как это сделать, когда командир против контроля. Не могут же наши большевики уходить от командира в подполье, действовать за его спиной. Заколдованный круг… Полевой говорил о контроле на каждом совещании командиров отрядов и все впустую: капитан перестал созывать такие совещания, обрушился на «митинговщину», полагается только на приказ.
Богомаз поглядел на ястреба, парившего над Городищем.
— Да и как я уйду из отряда, — заговорил снова Богомаз, — ведь без радиостанции мы, подпольщики, не сможем быть полезными фронту! Нет, не за то берется Самсонов. Эх, какие дела делать можно! Ты погляди, что Полевой делает — группы самообороны в не занятых немцами деревнях, а в занятых подпольные патриотические группы! Аксеныч выдвинул идею партизанских старост. Полевой мечтает типографию наладить, свою газету партизанскую, партизанский суд учредить… Да вот уперся Самсонов… Меня в отрыве от коллектива обвиняет!.. Ну, об этом мы еще поговорим. Помни, на вас, десантников-москвичей, я крепко надеюсь. Боков целиком согласен со мной… Кстати, это ведь ты бандитов расстрелял?