Внедрение
Шрифт:
– А чего ж тут такого военно-морского? – развел руками Ермилов. – Только в этот-то раз короб придется набивать все же зелеными. Ставки другие, да и цены возросли.
– Понятно, – махнул рукой Александр Сергеевич. –
– Два миллиона долларов, – быстро сосчитал Ермилов. Фразу эту он сказал таким тоном, каким бы мог произнести приговор: «…к высшей мере социальной защиты».
– Это деньги, – кивнул Юнгеров. – Я понимаю.
– Ты понимаешь?
– Понимаю. На Москве экономия боком выйдет. Так что не будем охать и причитать. Или – или!
– Все правильно, Саша, – согласился Крылов. – С суками надо по-сучьи.
Юнгеров повернулся к Волкову:
– Денис, как чувствуешь, есть в Гамернике стержень?
Волков медленно покачал головой:
– Когда-то мы отобрали у него все машины… Сейчас он силен, но это только внешне. Ни на что это не влияет. Мы и сейчас точно также отберем все машины снова. В нем нет крепости. Он опасен, но только тогда, когда имеет возможность выстрелить в спину.
– Вот мы и должны лишить его этой возможности, – подвел черту Юнгеров.
…Когда все разъехались, Александр Сергеевич
Когда перед его мысленным взором встало лицо Штукина, Юнгерова вдруг словно слегка кольнуло что-то под левую лопатку. Эта странная тень, которая мелькнула в глазах Валерия… Может, показалось?… Мгновение спустя Юнкерс со свойственной ему здоровой самоиронией осознал, о чем думает, и рассердился:
– Тень-плетень, – сказал он вслух. – Нервы… Все это нервы… Еще немного – и впрямь, как баба, начну от тени шарахаться…
Юнгеров открыл ящик стола и вынул из него фотографию Гамерника в рамке из карельской березы и поставил перед собой. Фотография была скачана из Интернета – с официального сайта концерна Гамерника.
Александр Сергеевич посмотрел на снимок и сказал совсем тихо:
– Бог – это любовь. А я не люблю тебя. Я не Бог и не ангел. Я – человек. А ты – блядь. Ну, а с блядьми – по-блядски…
В наступивших сумерках казалось, что лицо на портрете меняет выражение и улыбается…
Конец второй части