Внешняя беговая
Шрифт:
— Тогда в чем вопрос? — выразил искреннее недоумения Афанасьев.
— Однако же, — пропустил митрополит мимо ушей реплику диктатора, — часть духовного клира пребывает в некоторой растерянности. Ты, надеюсь, понимаешь, сыне мой, о чем я реку?
— Догадываюсь, — кивнул тот. — Вы опасаетесь, что вслед за возвратом атрибутов прежней, большевистской власти, последуют и иные шаги, направленные против церкви, как в той жизни.
— Истину глаголешь. — Медленно склонил митрополит голову и алмазы на его скуфейке брызнули яркими огоньками. — Имеется такое опасение, и оно отнюдь небеспочвенно, исходя из того, как происходила ваша пря с Патриархом на ступенях Колонного зала.
— Если церковь, как сто лет тому назад не станет в оппозицию и будет деструктивным элементом, направленным на подрыв
— Призвание церкви — наставлять свою паству на путь истинный и изобличать пороки, царящие в обществе, — осторожно попробовал выторговать митрополит для церкви свободу маневра.
— Вот именно! — поймал Афанасьев митрополита на слове, подняв указательный палец вверх для вящей убедительности. — Наставлять и изобличать, взаимодействуя в этом деле с властями, а, не призывая к неповиновению им. И уж тем более — не вести агитацию по строительству баррикад, — сделал он прозрачный намек на недавние события возле Геленджика, когда внутренняя охрана Патриаршей резиденции не пропустила на территорию сотрудников Госкадастра.
— Я мню, что этот прискорбный случай не войдет в практику наших дальнейших взаимоотношений, — признавая косвенно вину за недавнее происшествие, развел руками Евфимий.
— Надеюсь.
— И все же, касательно твоих угроз, произнесенных в пылу…, — опять завел свою волынку настырный митрополит.
— Ошибаетесь, ваше святейшество! — в свою очередь закусил удила Афанасьев. — Это были не угрозы, а план дальнейших мероприятий, призванный исправить дисбаланс в наших отношениях.
— То есть, дисбаланс?! — опешил служитель культа.
— А то и есть, налоги надо платить в казну! — решил не уступать сладким речам церковника генерал.
— Но церковь по закону освобождена от налогов! — попробовал было возмутиться бывший старший лейтенант речам генерала армии.
— Да. И я подтверждаю, в целом этот постулат, — ехидно ощерился диктатор.
— В целом! А в частности?! — капельки пота на висках митрополита, выступившие из-под камилавки свидетельствовали о его крайнем возбуждении.
— Я по-прежнему подтверждаю освобождение от налогов церковного имущества. Но подчеркиваю — сугубо церковного имущества, то есть, связанного, непосредственно с культовыми обрядами и никак иначе. Церкви, монастыри, часовни, внутримонастырские монашьи кельи, естественно, входят в этот список. А всякие там подворья, за монастырскими пределами, резиденции и дома отдыха — увы, нет. При этом заметь, святой отец, речь не идет об экспроприации, как было сто лет назад. Речь идет, всего-навсего, о налогообложении. И я не исключаю, что тут возможны вариации по смягчению налогового бремени, но об этом толкуйте с Юрьевым. Не царское это дело — копаться в процентных ставках.
— Но, как же…, — попробовал уже для проформы поерепениться старец, несколько приободренный последними словами Афанасьева.
— И не вздумайте со мной хитрить, святые отцы, — слегка погрозил он пальцем Евфимию, — выстраивая себе хоромы внутри монастырских подворий. Каждое новое строение будете прежде согласовывать с Минстроем и при его одобрении. А то, знаю я вас: обзовете дворцы монашескими общежитиями! С вас станется. При этом, разумеется, мы продолжим прежнюю практику передачи церкви имущества и строений, отнятые когда-то у нее советской властью.
Последнюю фразу он произнес, чтобы немного подсластить горькую пилюлю ожидающейся действительности.
— Однако же, суровенько, — опять попробовал причитать митрополит.
— И еще вопрос насущный о земле, как говаривал когда-то товарищ Ленин, — продолжал гнуть свою линию, разошедшийся Афанасьев. — Земельные наделы, переданные церкви в бессрочное и безвозмездное владение должны быть использованы исключительно для нужд церковных и не могут быть переданы в аренду кому бы то ни было. А то взяли, понимаешь, моду, организовывать платные автостоянки да магазины с ларьками. До 1 января — все убрать. В противном случае земельные участки будут отняты.
— Свят, свят, свят! Сущий грабеж! — мелко-мелко закрестился и закудахтал детским дискантом митрополит, несмотря на всю свою внушительную внешность.
— Нет, — возразил ему Афанасьев. — Именно с грабежом я и призываю покончить. Теперь, что касается вашей коммерческой деятельности.
— Что?! — навострил уши продавец опиума для народа и нарочито приложил ладонь к уху, как бы опасаясь пропустить что-то важное из произнесенного.
— Во-первых, прекращайте-ка вашу алкогольно-табачную деятельность. А то, право же, совсем уж срамно получается: в проповедях вещаете о вреде пьянства и табакокурении, а на деле — являетесь их злостными распространителями.
— Да прекратили уже, — вяло махнул рукой Евфимий. — Грех наш. Признаю. Почитай уж месяц как прекратили.
— Добро, — кивнул Валерий Васильевич. — Но это еще далеко не все. Теперь моя очередь пенять. Нехорошо поступаете, служители Христовы! В законодательстве, что сказано?!
— Что?! — опять напрягся старик, уже, наверное, трижды пожалевший о своем визите.
— В законодательстве сказано, что налогом не облагаются товары религиозного назначения и служащие для совершения церковных обрядов. К таким товарам относятся: иконы, образа, распятия, нательные кресты, книги религиозного содержания, свечи, лампадное масло. Все, кажется? А на практике, что видим? А на практике торгуете всем, чем ни попадя: от кошельков с сувенирами и кончая футболками и ювелирными украшениями. Это я уж молчу о том, что вы являетесь крупными отельерами и владельцами карьеров по добыче мрамора и гранита, а также ритуальными фирмами. По имеющимся у меня сведениям, доходы от продаж подакцизного товара только в прошлом году принесла вам более 6 миллиардов рублей. И не надо мне рассказывать байки о том, что все это не плата за товар, а церковное пожертвование. Я не мальчик. Если бы не брился ежедневно, то и у меня бы была седая борода до пупа. Государство дало вам невиданные льготы не для того, чтобы сфера духовного воспитания людей, которую вы взялись окормлять, превратилась в торгово-финансовую мега-корпорацию, сущность которой является максимальное извлечение прибыли. Я не запрещаю вашим структурам заниматься бизнесом. Пожалуйста, занимайтесь всем, что напрямую не противоречит устоям церкви и не служит пагубой для государства и граждан. Напротив. Я всячески буду приветствовать ваши шаги, направленные на инвестиции в нашу экономику. Для этого есть много перспективных направлений. Вкладывайте деньги в перспективные отрасли промышленности и получайте с этого законный и никем не порицаемый доход. От этого будет польза и вам и государству. Государство получит надежного инвестора, а вы лишитесь головной боли, связанной с «серыми» схемами получения дополнительных доходов. О льготах для вас, тоже можно будет поговорить в отдельном порядке и учитывая некоторые особенности. Живите и богатейте не только за счет народа, но и вместе с ним. Однако при всем при этом, все, что выходит за рамки разрешительного закона, должно быть оплачено по утвержденной ставке. И никак иначе. Я вас отучу торговать анти-ковидными масками по 30 рублей за штуку, да еще в стенах обиталища Господнего. Как Христос изгонял из храмов торгующих и фарисействующих, так и я изгоню, грешный, поступая по заветам Его, — произнес Афанасьев на одном дыхании и, окончив тираду, вопросительно воззрился на священника, пригорюнившегося напротив него.
Слова с предложением о более тесном сотрудничестве с государством на ниве общих коммерческих интересов чувствительно задели душевные струны старого митрополита. Он прекрасно отдавал себе отчет в том, что хитрый узурпатор просто-напросто вербует в его лице весь церковный клир — оптом и беззастенчиво. Но, к чести своей, ради сохранения лица, все же сделал слабую попытку немного попротивиться оному. Мятежная натура экзарха Белоруссии, поднаторевшая в жарких дебатах с атеистами и государственниками, требовала не сдавать позиции без боя.
— Горько мне — недостойному служителю церкви выслушивать словеса обидные и не во всем справедливые. Я принимаю твой упрек, в чем-то даже и заслуженный неправедными поступками совершенными нашими иерархами, и моими тоже, хоть я и являюсь противником новых иосифлян, за пышностью внешнего убранства не разглядевших насущных потребностей церкви и паствы своей, как ее неотъемлемой части. Однако же ты, как нынешний правитель Руси обязан выслушать и противоположную сторону, ради вящей справедливости.