Внимание - чудо-мина !
Шрифт:
– Не жадничайте, барон!
– усмехается генерал, гладя девочку по светлой головке.
– Дайте ей целую горсть!
Гулкое эхо взрывов разносится по улицам Харькова. Облако дыма и кирпичной пыли стоит над городом.
К большому дому с балконом подъезжает, разбрызгивая уличную грязь, трехосный "бюссинг". В кузове тесной толпой стоят обреченные харьковчане-заложники.
Все происходит поразительно быстро: двое эсэсовцев в черных шинелях появляются на балконе с веревками, привязывают по две веревки к перилам балкона петлями вниз.
В кузове "бюссинга"
И грузовик отъезжает, едет дальше, к следующему балкону.
Болтаются в воздухе повешенные, последняя дрожь пробегает по телу, по натянутой как струна веревке.
Коля Гришин спешит мимо, подняв воротник штатского полупальто, сунув озябшие руки в карманы. Бросив взгляд на повешенных, он вздрагивает, замедляет шаг.
Серебристо-белые волосы, висячие усы... Да, так и есть! Это Климыч! А он, Коля Гришин, с фальшивыми документами спешит к нему на встречу!..
А в лесу лейтенант Черняховский, командир разведывательно-подрывной группы под кодовым названием "Максим" с нетерпением ждет Колю, чтобы узнать, что делается в Харькове.
Второй день работают в доме номер семнадцать немецкие саперы и подневольные русские военнопленные. Первые проверяют электропроводку в доме, обстукивают стены, ползают по паркету, обшаривают каждый квадратный метр миноискателем. Последние бродят по саду с щупами, таскают-тяжелый каток, роют в подвале уголь, перебрасывают его с места на место.
У подъезда стоят офицеры - майор Гендель, командир саперного батальона, лейтенант Конрад Матцке с новеньким Железным крестом на груди, СС-унтерштурмфюрер граф Карл фон Рекнер.
– Мне, - рассказывает Матцке, - памятен этот особняк. Я и мои люди следили за ним перед отступлением русских. Судя по машинам, по охране здесь жили их генералы, может быть, даже маршал, Я собирался устроить здесь в последние минуты засаду, перебить большевистскую элиту, но нарвался на охрану. Их было человек тридцать, а у меня всего три человека. Нас окружили во дворе дома напротив, бой длился почти полчаса. Когда все мои люди были убиты, я скрылся, оставив тут изрядную горку трупов...
– Мы все наслышаны о твоих подвигах, - с легкой насмешкой произносит фон Рекнер, - и имели уже честь поздравить тебя с Железным крестом. Но майор спрашивает тебя о минах, дорогой Конрад. Минировали ли русские этот особняк?
– Этого я не могу знать, но ничего подозрительного мы не видели и учтите, что начальство русских, штаб фронта выехал отсюда в последнюю минуту. Под страхом смерти мы опросили жителей этой улицы, а абвер, вы знаете, умеет вести допрос. Но и они не заметили ничего подозрительного.
– Тем не менее лучше семь раз отмерить, - с озабоченным видом заявляет майор Гендель.
– Осторожность - мать фарфоровой посуды!
– А может быть, и в самом деле нет мин?
– говорит граф фон Рекнер. Разве немецкий генерал или мой отец, например, стал бы, отступая, минировать, разрушать свой дом, свой замок? Или мы с вами?
– У русских другая психология, граф. Странные материалисты, отрицающие материальные интересы... Странные враги идеализма, готовые отдать жизнь и все состояние и имущество за свои идеалы!.. Нет, русских нам не понять!.. Извините, господа, я должен сказать два слова своему лучшему минеру.
Майор отходит к вышедшему из дома унтер-офицеру. Тот вытягивается в прусской стойке - руки по швам, локти отогнуты, щелкает коваными каблуками вермахтовских сапог.
– Слушай, Вальтер!
– нахмурясь, тревожно говорит майор.
– Подвал еще раз проверь лично. На русских пленных я не очень надеюсь. И помни: головой отвечаешь, не только своей, но и моей.
– Яволь, герр майор!
– браво отвечает унтер-офицер, пожирая начальство глазами.
Унтер-офицер Вальтер Кемпф, судя по его знакам отличия, бывалый сапер: оба "айзенкройца" - Железные кресты первого и второго классов, золотой и черный значки ранения - тяжелое и легкое, медали за кампании в Польше, Франции, Норвегии.
У майора Генделя имеются все причины для беспокойства. Прежде всего у него не хватает людей, хотя генерал разрешил ему усилить свой саперный батальон тремя ротами, взятыми из полков дивизии, и другими подразделениями, не считая русских военнопленных, которые работают из-под палки, спустя рукава.
На железных дорогах Харькова, этого крупнейшего железнодорожного узла, саперы Генделя обнаружили - по просадке грунта в местах минирования после сильных дождей - почти сорок мин замедленного действия. Все они были снабжены элементами неизвлекаемости, так что сразу выбыло из строя два-три десятка саперов. Больше половины из этих мин саперы не сумели обезвредить им пришлось взорвать их, а потом долго ремонтировать разрушенный путь. Судя по силе взрыва, нередко попадались ложные мины. Впрочем, немецкие саперы не жалели взрывчатки: война все равно вот-вот кончится!
Неся большие потери, саперы Генделя разминировали или взорвали сотни советских мин - на аэродромах, в зданиях города, в самых уязвимых местах железнодорожных путей. Полностью удалось разминировать Усовский виадук и один важный железнодорожный мост. Этот мост, видно, русские саперы минировали впопыхах, перед самым отходом. Они не успели как следует уплотнить грунт в почти пятиметровом минном колодце, грунт осел, как оседает грунт в свежей могиле. обозначив место закладки мины. По этой впадине немцы и нашли мину. Как правило, немецкие саперы чаще находили русские мины там, где колодцы рыли не бурами, а вручную.
И все же ни у кого, а тем более у майора Генделя нет никакого сомнения, что большинство, подавляющее большинство мин вовсе не разминировано. Об этом свидетельствуют ежедневные частые взрывы, от которых дрожит и сотрясается город.
Такого еще нигде не было ни на Западном, ни на Восточном фронте. И невольно в памяти майора Генделя всплывает операция "Альберих", о которой он прослушал лекции в саперном училище и позже, в берлинской академии. Операция эта была подробно описана и в учебнике по инженеро-саперному делу.