Вновь: ложный мессия
Шрифт:
– «Спасительная идея» – хорошо подобрала слова. Ты права, я ухватился за нее, но не из-за страха или слабости перед неподвластной силой. Раньше я, как и ты сейчас, цеплялся за прагматичность мысли, выстраивая конструкцию из событий, дабы найти лазейку, чтобы выжить. Только вот мне не нужно было выживать. Процесс оказался важнее цели. Процесс оказался важней всего и вся. Уж в этих моих словах ты не будешь сомневаться. И сейчас я оберегаю Любу… даже, скорее сказать, верую в ее волю по двум причинам. Первая – я был на ее месте. Знаю лучше любого, как трудно нести бремя знаний грядущего, до жути боясь принимать хоть какие-то решения, ибо даже бездействие способно
– А вот теперь ответь-ка, почему это я должна оставить ее в живых? Она наверняка знает большее будущее, а на твоем примере применение не может не быть катастрофичным.
– Мне казалось у тебя есть весомая причина воспринимать Любу не только как…
– Не более чем то, кем она и является! – резко прервала она Бэккера. – Остальное не играет роли. Ты сам сказал, даже бездействие опасно.
– Ты и есть эта вторая причина. Боги оставили человечество, мы теперь сами по себе. У тебя имеются основания убить Любу. Раньше, пожалуй, я бы согласился. Она последняя, больше никто не способен вмешаться в хронологию. Но ты этого не делаешь. Либо ты пытаешься верить в лучшее, что я всецело поощряю и поддерживаю, либо… либо тебе запретил Клендат.
Ей не хотелось ссориться или поднимать старые конфликты, но иначе не получалось. Его правоту она не признает: обойдется, не заслужил. Впервые в жизни она не просто одна в окружении людей с противным ей мировоззрением и искаженными идеологиями – она загнана между чудовищными событиями прошлого в процессе приближающегося против ее воли, еще не тронутого этими людьми будущего. Давление ответственности за свой дом граничит с яростным желанием прервать праведным гневом любую активность Бэккера и Любы крайне радикальным образом. Эти люди одним своим существованием угрожают всему, что еще осталось в этом мире… осталось в этом мире дорого для нее. Но она не может предпринять то, за что ее уже некому будет судить. И это отдельно мучает ее. Все ведь так наглядно… но Клендат взял с нее слово, ставшее ныне испытанием веры, столь сложным, сколь кажущимся ошибочным.
– Думается мне, пришел я вовремя. – Эти слова коснулись Изабеллу и Бэккера в тот самый момент молчаливого обращения друг к другу, когда каждый искал, что бы сказать другому ради защиты персональной позиции. Слова со стороны разорвали создаваемое напряжение, вынудив вновь закрыться друг от друга, оставив незавершенным медленный прогресс формирования безопасных взаимоотношений.
– Не хочу показаться грубым, но вы бы хоть помылись – от вас дымом несет. Заодно переоденетесь в чистое.
Бэккер и Изабелла не реагировали на эту вполне обоснованную просьбу. Если он обернулся к нему открыто, то вот она, сложив руки на груди, немного зажалась, все еще подвластная своей злости и одиночеству. Сам подошедший был чуть выше остальных, немного исхудавший, пусть и крупный в плечах, почти безволосый, что ему очень даже шло, ведь при достаточно зрелом возрасте он казался так моложе. Вопреки первому впечатлению клонящегося к престарелому возрасту, что выдавалось не только морщинами и глазами большого жизненного опыта, он казался бодрее и внимательнее остальных, при этом его вдумчивость притягивала своей доброй атмосферой.
– Как ваши люди? – Бэккер спросил с искренним переживанием, реакцию на удивление чего Изабелла скрыла с трудом.
– Мы отплыли почти двенадцать часов назад – это было бы много при ином контексте. – Он осмотрелся вокруг. – Хорошо, что дыма уже не видно, так всем проще. – Задумавшись, обратился к Бэккеру. –
– Многие из них могут не согласиться с этим. Вы оказывали медицинскую помощь, смогли организовать своеобразный лагерь на том пепелище и…
– Вообще-то я ветеринар. Чем могу – тем помогаю.
– Я просто хотел сказать спасибо.
– А я пришел говорить не об этом. Хоть и не против принять эту благодарность.
Бэккер и Изабелла даже кратко переглянулись, лишь подтвердив подозрения мудрого Гранта. Он немного подумал, вновь осмотрелся вокруг, после чего, хорошо подобрав слова, заговорил очень по-свойски, без угроз или намеков, следуя вдумчивому любопытству:
– Там сейчас сорок четыре выживших, плюс та женщина, которая привела их к вам, на этот корабль.
– Ее зовут Люба – ну или Любовь, если полное имя.
– Запомню. Когда она вышла на нас… в общем, не представилась, лишь просила следовать за ней, что было еще неожиданней при ее удручающем состоянии. К слову, сейчас она спит. – Грант задумался, следующие слова дались ему непросто не только из-за смысла содержимого, но и из-за закономерного недоверия к Изабелле и Бэккеру. – Я летел на самолете после экспедиции, когда все началось. Пересек почти весь город, прежде чем реактор внезапно отключился. Помню лишь, как падал у ферм на востоке от Опуса. Проснулся уже на земле, недалеко от разбитого самолета. Сначала я думал, что все сгорело… что все закончилось, но потом увидел все дальше расходящийся огонь. – Выдержав паузу, он сказал со значительно более глубоким страхом, переживая все заново: – Я видел за свою жизнь очень много, но чтобы огонь был таким… живым, таким осмысленным… Вообразить-то невозможно, не то чтобы увидеть.
Тяжелое молчание Гранта подстегнуло Изабеллу и Бэккера вернуться к недавней трагедии, вовлечению в которую способствовал сильный ветер, возрождающий чудовищный в своей жадности гул будущего пожара.
– Наверное, – Грант начала говорить от нежелания и дальше утопать в кошмарном воспоминании, – есть смысл в том, чтобы просто оставить… Но я не могу не спросить, что вам троим известно о причинах.
– Это нормальный вопрос.
– Нет, Бэккер. Вы уже собирались уплывать, когда эта Люба нас привела. Большинство вряд ли увидит, но я не мог не подметить напряженность между вами. Даже сейчас это видно. Я не пытаюсь быть неблагодарным. Но, при всем уважении, не похоже, чтобы это было вызвано простой скорбью.
Изабелла и Бэккер молчали в раздумьях.
– Ваш корабль удивительным образом содержит пятьдесят кают, большой запас еды и воды. Возможно, я занимаюсь домыслами… могу себе позволить, контекст позволяет. Но раз уж те люди сделали меня лидером, с чем, как я вижу, вы солидарны, то не могу просто принять все за данность. Я ведь исследователь, полжизни в дикой местности, чего только не делал и не видел. Но будет честно, если я скажу вам двоим, что мне страшно. А этого не было уже очень давно.
– Спасибо, что привел людей. – Изабелла чуть успокоилась, начала брать себя в руки так же, как и лидерство. – Это мой корабль. Он подготовлен для отплытия к станции Колыбель. Мы планировали отправить персонал с их семьями для большой командировки, чтобы изучать глубины океана. Можно было бы на звездолете, но корабль позволяет лучше освоиться в среде во время пути.
– Почему я ничего не слышал об этом?
– При всем уважении, но не то чтобы должны были. Проект секретный, напрямую курировался Советом Опуса. Мы первые люди, кто туда плывет.