Внук Дьявола
Шрифт:
Лейни обратила внимание на эти слова и навострила уши. Ее отец с неудовольствием поморщился.
– Ничего общего у меня нет с этим письмом, – веско заявил он. – Мне нечего о нем сказать, и я не желаю о нем слышать. В это воскресенье к полудню заполнилась машинами даже задняя стоянка. В «Магнолию» съехались прихожане всех местных церквей. Главным образом для того, чтобы услышать последние слухи и сплетни.
Нынешний скандал коснулся самого Альберта Ролинса, а потому отличался особой пикантностью. Все, что связано с этим человеком, представляло необычайный интерес в Индиан-Спрингс.
Эбби
– Да кто же мог такое написать? – спросила Эйлин, мать Уэя. – И зачем? Почему пишут только про этого мальчика? Ведь если разбираться, вполне может статься, что чуть ли не все чужаки работают на ферме нелегально.
По воскресеньям столы в «Магнолии» накрывались на восемь персон, и в тот день вместе с Торнами и Блэкбернами обедали Белла Фостер и ее сестра Мэй. В разговор вступила Белла:
– Когда мы выходили из церкви, Эбби сказала мне, правда, по секрету, но, наверное, вам, Джон, я могу доверить, раз уж вы работаете с Альбертом, так вот, письмо это написано старым человеком, который жил на ферме много лет. Он утверждает, что воспитывал мальчика, а письмо отослал, когда понял, что умирает.
– Вот как? – произнес Джон таким тоном, что все поняли: больше сказать ему нечего.
Белла разочарованно вздохнула и заглянула в округлившиеся глаза дочери Джона.
– Господи, Элейна, да что с тобой?
Лейни помотала головой и принялась усиленно жевать, но самое страшное уже случилось: мать обратила на нее внимание.
– Лейни, ты совсем не ешь. К цыпленку даже не притронулась. Ты что, заболела?
– Нет, просто есть не хочется. Пап, а что, если это правда и такой мальчик на ферме есть?
Джон отложил вилку и серьезно посмотрел на дочь.
– Нужно дать мистеру Ролинсу время, чтобы он все уладил. Если это правда, пусть он сам разбирается. Я припоминаю, как однажды миссис Хорнер попыталась заставить одного из здешних детей регулярно посещать школу. Ничего у нее не вышло. С этим сбродом каши не сваришь. Вот и сейчас ничего не получится.
– Ну что вы, Джон! – воскликнула Белла. – Сейчас – совсем другое дело. Кто-то написал письмо в заинтересованную организацию. Этот человек знал, что Эбби работает в департаменте социальной политики. Это же крик о помощи!
– По-моему, это скорее крик о некоторой сумме, – усмехнулась тетка Лейни Эйлин. – Или ему просто захотелось сделать Альберту гадость. Ферма Ролинса существует столько лет, известно, какого сорта люди живут на ней и работают, и вдруг ни с того ни с сего крик о помощи? Нет, я в его бескорыстие не верю.
Лейни опять посмотрела на отца. Она давным-давно сообразила, что Колли – один из детей, живущих в лачугах, разбросанных там и сям во владениях Ролинса. Она сама не знала, когда именно впервые это поняла; однажды ей пришла в голову эта мысль, а затем уверенность в ее справедливости постепенно крепла.
Она понимала также, что ее отец этих людей терпеть не может. «Отбросы, белые ниггеры» – так он их обычно называл. В детстве Лейни верила каждому слову своего отца, образованного, уважаемого человека, верила до тех пор, пока Колли не показал ей, что и Джон Торн может заблуждаться.
Но ведь отец знает, что в письме говорится о Колли? Раз уж она догадалась, то он и подавно.
– Дикая история, – со вздохом заметила Дебора. – Просто не верится, что такое возможно в наши дни. Но если это все-таки правда, надо дать этому мальчику шанс. Он заслуживает лучшей участи. Он должен жить в доме, рядом с добрыми людьми. Пусть его кто-нибудь полюбит и усыновит.
– А может быть, ему хорошо и так, – с вызовом сказала Лейни.
– Может быть, но только потому, что его растили в невежестве, он даже не представляет себе, чего его лишили, – ответила ей добросердечная Дебора. – Ты только представь себе, Лейни, – продолжала она, – каково ему там, в хибаре. В школу ему нельзя, и он не знает, что такое семья, никто его не любит. Позволить ему и дальше жить вот так – преступление. Если, конечно, такой мальчик в самом деле там живет.
Белла отхлебнула чаю и заискивающе обратилась к Торну:
– Вы же понимаете, Джон, если кто-то из нас и может выяснить, как обстоит дело с этим мальчиком, так это вы.
Отец Лейни сразу понял, к чему клонит Белла. Рот его чуть искривился, но глаза остались непроницаемыми.
– Я ничего не знаю и знать не хочу об этих рабочих-мигрантах. От них одни неприятности, – жестко сказал он. – Думаю, всем нам следует положиться на Альберта Ролинса. У него нелегкий характер, но он по крайней мере справедлив. Лично я ни разу не слышал, чтобы он превращал сезонных рабочих в рабов. По-моему, смешно даже предполагать такое.
– Как бы там ни было, вы теперь знаете все, что мне рассказала Эбби, – ответила Белла, наклонилась вперед и понизила голос до громкого шепота: – Правда, вы еще не знаете, что она запросила у шерифа разрешение на обыск. И она собиралась посетить ферму уже сегодня.
К двум часам дня почти все клиенты разошлись; лишь несколько человек еще доедали вторые порции клубничного пирога. Джон Торн, дядя Нил и Уэй играли в подковы, а Лейни, ее мама и тетя Эйлин помогали Оливии и Сюзан на кухне – как всегда по воскресеньям. А по субботам Лейни и Дебора являлись в «Магнолию» с самого утра и принимались за работу. Тетя Оливия в силу возраста уже не могла уследить за всем сама, а Лейни и ее мама являлись ближайшими наследницами семейного дела.
– Лейни…
В дверях кухни возникла тетя Оливия. На ней было безукоризненно отглаженное платье, такое же белое, как и ее щеки.
– Что, мэм?
– Один человек спрашивает тебя.
Что-то в голосе старой хозяйки «Магнолии» заставило не только Лейни, но и прочих дам замереть на месте.
– Он на задней стоянке. Входить не желает. Насколько я понимаю, он не хочет говорить с тобой при свидетелях.
Бросив беспокойный взгляд на мать, Лейни вытерла руки о фартук и последовала за тетушкой.