Внук Персея. Мой дедушка – Истребитель
Шрифт:
Он и перед лицом Зевса Правдивого не признался бы, что испугался не за себя — за Алкмену. Вакхическое безумие заразно. Увидеть Алкмену, забывшую его ради бога… Лучше заранее вырвать себе глаза.
— Рыжая, — Тритон ткнул в девушку пальцем. — Львица, да?
И захохотал басом.
— Скорее уж лисица, — улыбнулся Амфитрион.
— Точно, лиса! Хо-хо-хо!
Алкмена пятилась к мужчинам. Она не знала, отчего пещера людоедов и девица-плясунья пугают ее одинаково. Безопасность была там, где муж. Единственное в мире безопасное место… Кружась в танце, рыжая следовала за ней, не отставая. Милое, остренькое личико, хрупкое сложение,
73
Бассара — одежда из лисьих шкур, посвященная Дионису. Вакханки, носившие такие одежды, назывались бассаридами.
Песня превратилась в стон. Танец — в гимн страсти. У Амфитриона перехватило дух. Рядом оглушительно сопел Тритон. Ликимний, сопляк, молоко на губах не обсохло — и тот пустил слюну, будто голодный пес при виде куска парной говядины. Всех троих затрясло от возбуждения. Разум тонул в жаркой, влажной пучине; всплывал, погружался, снова всплывал… Ритм завораживал, сводил с ума. Недозрелость девицы представала обещанием утех, какие не снились и бессмертным. Впору сцепиться друг с другом за право первым сжать в объятиях дикую лису.
Девчонка вдруг припала к земле. Вздыбились лопатки под лохматой накидкой; задвигались тугие ягодицы, приподнятые вверх, к небу. Ладони и локти уперлись в зеленый ковер. Трепет изящных ноздрей: лиса учуяла запах…
Мужчины? Самца?
Даже вакханки, раздирающие младенцев, меньше походили на зверей, чем эта юная бассарида. Одержимая Дионисом. Посвятившая жизнь возлюбленному божеству. Отринувшая условности и приличия. Нет, Амфитрион не чувствовал опасности. Скорее уж Тритон размозжит ему дубиной голову, чтобы отнять вожделенную добычу…
Алкмена отступила еще на шаг-другой, заслонив бассариду. Теперь Амфитрион видел лишь пальцы-когти, скребущие мох, да подрагивающую от нетерпения девичью ступню.
— Прочь!
Он грубо оттолкнул Алкмену. Та не удержалась на ногах, вскрикнула, упала — Амфитрион не заметил этого. Краткий миг прикосновения к женскому телу; тайный аромат, кружащий голову; самка, спелый плод, истекая соком, ползла к нему на брюхе. Стонала без слов — чудесным образом слова звучали в сознании, пульсируя в висках горячечными толчками крови: «Возьми Алепо [74] ! Алепо хочет тебя!» Алепо… Лиса… Сладкая тяжесть в паху. Восстающая плоть требовала совокупления. Но что-то мешало броситься на самку, навалиться, войти в разверстые врата…
74
Алепо (Алепу) — лиса (греч.).
Соперник. Другой.
Рядом.
Надо прогнать соперника. А еще лучше, убить. Обоих — и большого, и маленького. Тогда никто не помешает. Движение сзади. Опасное, злое. Разворачиваясь, Амфитрион скользнул влево, чтобы уйти от удара. Меч уже был в руке, бронзовое жало подрагивало в жажде боя. Тритон воздвигся древним титаном, дубина пошла на взмах, готовая разнести вдребезги череп врага. Тритон велик.
Ну что ж…
Крон, Владыка Времени, ухмыльнулся в глубинах Тартара. И прищелкнул пальцами — если, конечно, у него были пальцы. Миг превратился в вечность. Дубина медлила опуститься. Меч не спешил вонзиться в печень врага. Глаза в глаза. Два зверя. Разные; одинаковые. Готовые убивать ради обладания. Безумцы. Соперники. Мужчины, сражавшиеся плечом к плечу, а теперь вставшие лицом к лицу. Соратники, боевые друзья; верные спутники…
«Возьми Алепо! Алепо хочет тебя!»
Тритон отбросил дубину. Шагнул к бассариде, оставив Амфитриона за спиной. За широкой, мощной спиной, куда так легко всадить меч по рукоять. Воистину, бронза удивилась, оказавшись в ножнах. «Глупец!» — взвизгнул меч, изворачиваясь. Амфитрион выругался сквозь зубы — лезвие напоследок рассекло ему мякоть ладони.
— Эй, ты! — рявкнул Тритон. — Кыш, да?!
Вековые буки качнулись от баса тирренца. Казалось, еще чуть-чуть, и с деревьев, багровея от ужаса, осыплются листья, превратив весну в осень.
— Кому сказал?! Вон пошла!
Алкмена тем временем поднялась на ноги. Беззвучно рыдая, она пятилась от Амфитриона. А вдруг снова оттолкнет? Ударит? Прогонит?! Неужели рыжая девка свела сына Алкея с ума? Подхватив с земли мелкий камешек, Алкмена швырнула его в бассариду. Убирайся! Не слышала, что ли? В ответ ярость исказила острое личико вакханки. Ей пренебрегли?! Ее гонят?! Закат полыхнул на лисьей шкуре, охристым сиянием окутал стройное тело. Капюшон упал на лицо, превращая его в оскаленную морду. Бассара приросла к живой плоти; мех встал дыбом. Взвился в небо пожаром, слепя глаза, пушистый хвост.
Лиса прыгнула с места, не вставая.
Соперница? Убить!
Амфитрион не знал, как он успел оказаться на пути бешеной твари. Второй раз за сегодня он отталкивал Алкмену — дальше! еще дальше! Неожиданно тяжелый, сильный хищник ударил с лету, опрокинул навзничь. Кривые когти разодрали плечо. В лицо пахнуло жаром. Правый бок обожгло хуже, чем если бы Амфитрион упал в костер. Лиса навалилась на дерзкого, рыча, прижала к земле. В размерах она не уступала молодой львице.
Жаждал страстных объятий, герой?
Лиса подобралась. Когти задних лап больно впились в бедра. Амфитрион ясно понял, что сейчас произойдет. Следующим прыжком лиса достанет Алкмену. Зарычав яростней бассариды, он сгреб тварь в охапку. Хвост-факел жег лодыжки, но сын Алкея уперся ступнями в брюхо чудовища — и, ревя как разъяренный бугай, отшвырнул лису к деревьям. Откуда-то сбоку сунулся Ликимний с палкой — парень совсем ошалел с перепугу — замахнулся, и с воплем отскочил, держась за опаленную щеку. Плащ на Ликимнии дымился. Хвост чудовищной лисы метался из стороны в сторону, разбрасывая яркие снопы искр. Мох вокруг твари уже начал тлеть.
А потом лису заслонила знакомая спина.
— Кыш, — сказала спина. — Пришибу.
Дубина вознеслась и упала. Дрогнула земля. Тритон бил и бил, с мерностью кузнеца, сотрясающего наковальню. Лиса металась, уворачиваясь; вся — буйство пламени. Пылающий хвост мазнул Тритона по лицу. Раздалось злобное шипение. Тритон словно превратился в Медузу Горгону. Вместо волос на голове тирренца образовался клубок сердитых змей. Гадины сплелись в облако дыма… Нет, пара! Пар улетучился, и стало ясно: Тритон не пострадал. Только одежда прогорела в двух местах.