Внук Персея. Мой дедушка – Истребитель
Шрифт:
— А если бы вакханалия была в зените?
— Я убил бы ее.
Да, вздрогнул мальчик. Убил бы. Без колебаний.
— А может… Не лучше ли было связать тетю Киниску? Запереть в доме? Пусть зенит, пусть! Она бы пересидела под замком, пока яд не выдохся. Потом ты причинил бы ей боль, и она бы выздоровела…
— Тогда, — голос деда превратился в лед, — вся Арголида запомнила бы, что я должен лечить каждую вакханку. Что я взвешиваю камень на ладони, прежде чем бросить. А Косматый запомнил бы, что я слаб. Два поражения кряду. Ты — скверный стратег.
— Ты — слаб? Дионис ни за что бы…
Мальчик не заметил удара. Просто ног не стало, и камень стены ткнулся в затылок, а настил галереи — в ягодицы. Из носа и разбитого рта текла кровь. Капли пачкали хитон, расплываясь черными пятнами. Губы вспухли, язык превратился в кляп. Говорить было пыткой, но молчать Амфитрион не мог, потому что дед уже задал вопрос:
— За что я наказал тебя?
— В твоем доме… В твоем городе не произносят этого имени.
— В моем присутствии. Я достаточно умен, чтобы признать: за моей спиной шепчутся о чем угодно. Почему это имя не должно звучать при мне?
Кровь мало-помалу останавливалась.
— В нем есть божественный звук [23] . А ты не считаешь Косматого богом.
— Верно, — кивнул Персей. Он разглядывал тыльную сторону своей ладони, как если бы впервые ее видел. — Имя моего Олимпийского отца священно.
Ударь дед стену, думал мальчик, и зубец откололся бы.
— Его нельзя марать, замешивая в имя Косматого. Таков закон. И то, что ты — мой внук, тебя не извиняет. Как и то, что ты — ребенок. Иди умойся. И бегом спать.
23
Дионис (, ) — в имени присутствует корень «дио», от греч. , т. е. Зевс. Аналогично лат. deus — «бог».
8
Капризная луна-Селена спряталась за облаками, едва Амфитрион ночью выбрался во двор. Еще мгновение назад двор был залит лунным молоком, а тут раз — и темень, как в Тартаре. Лишь край лохматой тучи над заливом мерцал серебром, будто в насмешку.
Амфитрион горестно вздохнул. Вздох вышел натужный, с присвистом. Левую ноздрю забила подсохшая кровь. Выковырять сгусток пальцем? Только хуже будет: снова кровь пойдет. Саднили разбитые губы. И громче прочих напоминал о себе мочевой пузырь. Это его требовательный зов поднял мальчика с постели. Можно было, конечно, воспользоваться «нужным» горшком, и никуда не ходить. Но Амфитриону не хотелось журчанием будить спящих рядом.
Ну ее, луну! Тут идти-то…
Мальчик зашлепал по гладким плитам через двор. Отхожее место — яма, прикрытая досками — располагалось в дальнем закутке. Миновав проход, ведущий на женскую половину дворца, он уже, считай, добрался до вожделенной цели. Шаг, другой, и на фоне стены, беленой известью, ему почудилось движение. Амфитрион замер, всматриваясь до рези в глазах.
Еще кому-то приспичило?
Взгляду открылась смутная фигура, закутанная в пеплос [24] . Ага, женщина. Потому и решила переждать у стены — чтоб не усаживаться рядом с мальчишкой.
24
Пеплос — женское покрывало.
— Ты это… — буркнул Амфитрион. — Ты иди. Я подожду.
Он с трудом сдерживал мучительные позывы. Ничего, мы — герои, мы потерпим. Узнав, что обнаружена, женщина отделилась от стены. Тут и луну одолело любопытство. Взмахом руки богиня прогнала облако, перемигнулась с ночью, и та отдернула свою аспидную накидку, являя взорам блеск подкладки. Двор словно выморозило: плиты покрыл звездный иней. Перламутровый свет и угольные тени высекли из мрака статую: мать со спящим ребенком на руках.
— Анаксо?
Женщина молчала. Нет, не сестра, понял Амфитрион. Эта выше и стройнее толстухи-Анаксо. Ребенок у нее на руках… Алкмена?! Для мальчика все младенцы были на одно лицо. А ночью — и подавно. Зато льняное покрывало, в которое была завернута племянница — с бахромой по краю — он запомнил.
— Эй, ты кто?
Тишина.
— Рабыня? Служанка Анаксо?
— Мужчина… герой…
— Не ври мне! Какая ты мужчина?
— …юный, прекрасный…
Голос звучал вкрадчиво, как шепот ветра.
— Ты чего болтаешь?! — возмутился Амфитрион. — Дура!
— Смелый… богоравный…
В гневе мальчик сделал шаг навстречу: заглянуть под пеплос, наброшенный на голову, выяснить, кто из прислуги смеет дерзить внуку Персея? Пьяная она, что ли? Нос прочистился сам собой. Воздух пах телом — разгоряченным, потным — и мускусом критских благовоний. Хотелось горстями запихивать в себя этот нервный воздух. Давиться им, как голодный — сдобной лепешкой. Голова пошла кругом, словно дед еще раз наградил внука затрещиной. Рано было Амфитриону дышать тайными ароматами. Или нет? Тяжесть внизу живота, упруго восставшая плоть — так бывало по утрам, когда, проснувшись, он еле сдерживал позыв облегчиться…
— Иди, иди ко мне… Ты ведь еще не знал женщины?
Пеплос распахнулся. Свет луны упал на обнажившуюся ногу незнакомки. На мосластую ногу ослицы, покрытую клочковатой шерстью, с медным копытом на конце.
— Эмпуза [25] !
Нянька в детстве не жалела страшилок: «Будешь шалить — придет Эмпуза, вспорет тебе пузо! Затопчет ослиной ногой, кровь выпьет, мясо съест…» Отец злился: «Сдурела? Нет никакой Эмпузы, сынок, это бабьи сказки…» Амфитрион очень боялся кровожадной женщины-ослицы. Затем подрос и решил: отец прав. И вот кошмар из детства навис над ним во плоти, держа на руках мирно посапывающую Алкмену. Лунный блик подмигивал, сверкая на меди копыта: дрожишь, герой?
25
Эмпуза (; Чудовище) — даймон в женском обличье. Похищает младенцев, соблазняет и губит красивых юношей. По разным версиям, обитает в Аиде либо принадлежит к свите богини Гекаты.
— Тварь! Отдай мою невесту!
Мгновением позже Амфитрион готов был откусить себе язык. Поздно: слово «невеста» сорвалось с губ. Сердце пропустило один удар — и, спохватившись, забилось рыбой в сетях. Во рту пересохло; мочевой пузырь грозил лопнуть. Вот-вот потечет между ногами… «Нельзя! Эмпуза решит, что это со страху. Позор на всю жизнь…» О том, что «всей жизни» у него осталось маловато, Амфитрион не думал. «Меч… нож…» — он лихорадочно огляделся. Увы, поблизости не было даже завалящей палки.