Внук
Шрифт:
– Жить будешь у Алевтины Игоревны. Если что-то понадобится, вызову.
– Ясно, Лаврентий Павлович. Нельзя ли как-нибудь улучшить вопрос с продовольствием. Жаль простых людей, я видел их испуганные лица, суровые взгляды на себе ловил.
– Это когда вы от бомбежки прятались?
– Спросил Берия.
– Да, дети голодают, а родители ни чем помочь не могут,
– Сергей, товарищ Сталин, все об этом знает! Он тоже переживает, за всех жителей нашей родины. Но, положение сейчас такое, тяжело всем. Ты не думай, что раз у вас есть еда, значит, на всех должна быть. Пойми, главное сейчас, это рядовой боец, который бьет врага! Есть вопросы?
– Один!
– Говори!
– Не знаете, что сейчас с дивизией Лебедева?
– Про родственника, хочешь узнать?
– Да, товарищ Берия, - сказал я выдыхая, - именно.
– Дивизия на переформировании, сильная убыль была. Пополним и на фронт. Скажу честно, мы приглядываем за ним, и за двумя его братьями тоже.
– Товарищ Берия.
– Я не говорил, что их с фронта вывели, просто наблюдают. Мы решили, что так будет правильно. А вот четвертого, на фронте нет, он точно воевал?
– Я знаю эту историю, только по рассказам отца и его родного брата. Их отец, мой дед, начнет войну в штрафной роте. Затем, искупит вину, и будет направлен в нормальные войска. Там тоже получит серьезное ранение, и дослуживать будет в авиационном полку, техником. До конца войны.
– Вот как! А ты не говорил раньше, что он судим.
– Да как-то не довелось, но я не вижу надобности скрывать, что-то. Просто я не знаю подробностей.
– Так он в тюрьме? И за что?
– Лаврентий Павлович, я, правда, не знаю. Никто толком ничего не знал, отец говорил, что он заступился за девушку, ударил какого-то казаха что ли, а тот помер. А вот когда это было, до войны, или во время, я не знаю. Отец рассказывал, что он попросился на фронт, и его взяли. Я думаю, что в тюрьме он не сидел почти, а сразу воевать пошел.
– Ладно, я проверю. Может, еще не убил никого! А кем он был до войны?
– Вроде бы машинистом на паровозе.
– Тогда у него бронь должна быть. Железнодорожники, воюют по специальности. Я проверю. Свободен!
– До свидания, Лаврентий Павлович. Я вышел из кабинета, взял у секретаря оружие и вышел.
– Ну, вводных не поступало?
– спросил я, усаживаясь в машину.
– Нет, ответил Андрей, куда поедем, товарищ младший лейтенант.
– А ты Толяна спроси, он знает!
– подмигнул я Круглову.
– Поехали на Тверскую. Гитару искать,- просто сказал он водителю.
– Парни, и давайте без званий, вы по возрасту, постарше будете, мне не ловко. Договорились?
– Хорошо, как скажешь, - откликнулся Андрей.
– Ну, вот и ладненько!
Подъехав, к какому то дому, Толя сказал остановиться. Мы с ним поднялись на второй этаж, четырехэтажного дома. Анатолий постучал в дверь без номерка. Через полминуты, дверь открылась. Я увидел тощего, лысоватого старичка, с седой бороденкой.
– Здравствуйте Михаил Александрович, вот друг, гитару хорошую ищет, вы не могли бы помочь?
– Хорошую днем с огнем не найти сейчас, но приличную, могу показать. Проходите.
– он сделал приглашающий жест рукой.
Войдя в квартиру, я остолбенел. Кругом висели какие-то тромбоны, балалайки, стояли гармони и баяны. На большой стене, висел красавец саксофон. Начищенный до зеркального блеска.
– Что, нравится, молодой человек?
– спросил дедан у меня.
– Очень, всегда любил саксы!
– ответил я.
– Можете попробовать, - предложил он, - я уже давно не играю.
– Извините, но я еще дольше! То есть, я вообще на духовых не умею.
– Только гитара?
– В основном, немного на пианино. Но довольно коряво. А вот гитарой владею не плохо.
– А ну-ка, посмотрите вот этот инструмент.
– Михаил Александрович скрылся в какой-то кладовке, и вынес оттуда жесткий кофр. Положив на стол, он многозначительно посмотрел на меня и щелкнул замками. Откинув крышку, взял в руки изумительной красоты агрегат. Двенадцать струн, клеймо с гербом. Светлый лак. Красота.
– Да, на такую роскошь только глядеть через стекло надо! А не прятать. Италия?
– Именно, вы знаток?
– Скорее любитель, но ценю качественные вещи. А уж музыкальные инструменты тем более.
– Так тут и пальцев то не хватит, - произнес Толян, - как на ней играть-то?
– Вы невежда, Анатолий, - сказал Михаил Александрович. И протянул мне инструмент.
Я, взяв гитару в руки, тщательно осмотрел гриф, колки, струны.
– Можно попробовать?
– спросил я.
– Будьте любезны, молодой человек!
Я провел по струнам, быстренько подтянул убежавшие. Выстроил ряд. И перебрал пару аккордов. Звук был, закачаешься. Кто понимает, конечно. В наше время, найти гитару со звуком не режущим слух, можно только за приличную сумму. У меня таких денег, что можно было бы потратить на гитару, отродясь не было. Приходилось играть на средненьких экземплярах. Потерзав ее немного, я задал мучающий меня вопрос.
– Продадите?
– и смущенно опустил глаза.
– Нет, этого я сделать не смогу, молодой человек. А вот подарить ее вам, пожалуй можно!