Внук
Шрифт:
– Ну ничего, кого не пристрелят, те сами разбегутся. Пошли, есть охота.
С утра, дождь хреначил, что твой потоп. Который всемирный! Да холодный зараза. Ноябрь все-таки. Да! Как же на фронте-то? Звиздец! После небольшого дождика в сентябре, еле пролезали, а что сейчас. Дорог то нет вообще, даже направлений не видно.
С мрачным настроением, я завтракал. Зазвонил телефон.
– Опять у кого-то, что-то не получается.
– Сказал я, ковыряясь в тарелке с яичницей. К телефону подошел Андрей. Он тоже здесь ночевал.
– Сергей, тебя!
– крикнул он из прихожей.
– Да ладно, правда что ли?
– попытался пошутить я.
– С Лубянки звонят, - серьезно сказал он.
Я быстро подошел к нему, и взял трубку.
– Новиков.
– Сергей Сергеевич, Лаврентий Павлович, приказал срочно прибыть в Мытищи.
– Понял, выезжаю!
– я положил трубку.
– По коням пацаны!
Собрались быстро, блин, забыл награды отстегнуть. По фигу, ехать надо. Все равно, под шинелью не видно. В Мытищи, значит на полигон. Кубинка-то не доступна теперь. Под немчурой все. На полигон мы прибыли во время. Вся комиссия была в сборе. На КПП я показал удостоверение, нас быстро пропустили. Вдалеке, примерно метрах в семистах, стоял танк. Тридцатьчетверка. Чего они задумали? На исходную, рыкнув мощным дизелем, выбросив в серое небо столбы черного дыма, выехала еще одна. Красавица. В зимнем камуфляже, а не привычного зеленого цвета. Замерла, бах! Подопытная старая тридцатьчетверка, казалось содрогнулась всем корпусом. Еще выстрел, еще. Пока танк обстреливал жертву, мы с парнями подошли ко всем присутствующим, и смешались с толпой. В комиссии, было человек семь, еще были технари, какие-то ГэБэшники, и видимо инженеры. Больно уж интеллигентного вида. Потом все пошли смотреть. Три попадания, все три борт насквозь. Я тоже посмотрел.
– А в лоб, как?
– спросил я, когда вся толпа вернулась на рубеж.
На меня обернулись.
– Давайте попробуем!
– сказал один человек, в кожаной куртке.
– Васильев!
Танкист, сидевший на башне, кивнул и забрался внутрь. Снова рыкнул дизель. Машина сделала небольшой крюк и встала, нацелившись в лоб. Выстрел, слабо слышимый звон. Еще выстрел. Подойдя, увидели, один снаряд явно ушел в рикошет, второй попал под башню. И отколол кусок брони.
– Замечательно!
– воскликнул кто-то.
– Товарищи, это была стрельба новыми видами снарядов.
– Произнес один из инженеров.
– Товарищ капитан, - обратился этот же человек к танкисту, _ давайте последнюю новинку!
Капитаном назвали танкиста Васильева, тот кивнул и запрыгнул на броню. Прогрохотали ботинки, танкист, скрылся в башне. Рыкнул мотор, лязгнули гусеницы.
– Давайте трофей!
– приказал какой-то чин.
На поле выволокли трофейную тройку. Видимо вытряхнули из нее мотор, и все внутренности. Два тягача, отцепили тросы и уехали в сторону. Тридцатьчетверка, замерла метрах на шестистах. Выстрел, бабах! Ни хрена себе. У тройки, башня упала метрах в трех. Видимо боезапас не вытащили, вон как рвануло.
– Товарищи, это было действие нового снаряда. Пробивание на дистанции до семисот метров, сто двадцать миллиметров, гарантировано. С километра, чуть меньше. Эффективность, на лицо. Все кивали головами, трясли друг дружке руки. Что-то говорили.
– А калибр, 76 мм?
– спросил я.
Все опять уставились на меня, просто большинство из присутствующих, не имело представления, о том кто я.
– А вы простите, откуда будете?
– спросил какой-то фрукт, одетый в кожаное пальто, с петлицами майора ГБ. Я достал удостоверение и протянул ему.
– Ясно, товарищ Большаков, обратился майор к человеку, делавшему доклад, что там у вас с калибром?
– Пока экспериментально, только один, 76 миллиметров. Затем будем расширять.
– Инженер развел руками.
– Отлично, а долго налаживать производство?
– опять задал вопрос я.
– Да в принципе, уже выпускаем, просто сегодня, наконец, испытали, как следует. Если одобрят, то мы готовы.
– Одобрят, еще как!
– заявил я, намереваясь прямо сейчас ехать к Палычу. Хотя ему и без меня доложат. Но свои пять копеек вставлю.
Дорогой, я размышлял, как же заработали то хорошо. Ведь появляющиеся новинки, превосходят все, что только могут. Э, так мы не только Гитлера и Амеров обгоним, мы еще и вперед убежим настолько, что устанут догонять. Ну и хорошо, в той истории, мы только и делали, что пытались все время кого-то догнать. Здесь все будет по-другому. Ну и я приложу руку. Особенно, на фронт скорей хочется. Скорее бы уже Истомин на ноги встал. Надоело мне в Москве сидеть, хотя вроде и делом занят, но, на фронте все же лучше. Это наверное во мне говорит азарт. Мы, дети победившей демократии, привыкли жить, как хотим. В магазинах все есть, только деньги успевай зарабатывать. А здесь, надо заслужить само право жить! Здесь честность и порядочность, значат многое. Может, я просто не осознаю, что на войне могут убить, что могу попасть в плен. Реально, так и есть. Единственный раз было страшно, именно страшно, а не противно или еще что-нибудь, когда врач сказал, что есть подозрение на гангрену. Это когда я осколок словил. Но все обошлось, я на ногах, чуть прихрамываю, но это скорее по привычке, и вроде как и не было ничего. Ни ранения, ни госпиталя. Кто его знает, как это назвать. Пофигизм, дурость, легкомыслие? Не знаю. Даже когда меня диверсы взяли, все шло как-то на кураже, что ли? Как в кино, я действовал быстро, мозг работал как у робота. Может кстати и оттого, что жил я, во времена компьютеров, автомобилей, и всяческой техники, здорово облегчающей саму жизнь, но в тоже время, заставляющей все делать быстро. Здесь и время как-то медленно идет. У себя помню, все чего-то делаешь, торопишься, и постоянно не хватает времени, а здесь все размеренно. Я отсутствие сотового, заметил только через неделю наверное. Конечно он здорово облегчил бы в некоторой степени общение, хотя в тоже время,я бы уже свихнулся, пытаясь успеть везде и всюду. Так меня отправляют в одно, два места в день, а если бы был телефон в кармане. Берия бы точно с ума сошел. Те дела, что требуют его внимания, увеличились бы в разы, а он и так зашивается.
Но на фронт хочется, и хоть ты тресни! Там друзья, там ты реально видишь, что делаешь. Знаешь, что приносишь пользу. А здесь, воюя с этими чинушами-бюрократами, которые за свое место глотки грызут. Ладно, чего-то совсем загнался. Но на фронт действительно хочу! Деда повидать, ротного, да и Лебедева тоже. Их уже пополнили, скоро отправят под Ленинград. Там конечно тяжело будет. Да и где сейчас легко? Войнища идет такая, что легче только уже погибшим! Здесь тоже, немцы рвутся в Москву. Помню, Бесноватый Алоизыч, гнал их как на пожар! Да и сами генералы вермахта, в сорок первом были полны решимости и наглости. Но ничего, скоро Гудериану под Тулой прилетит, весной фон Бок свое получит, а дальше пойдет полегче. Если примут меры, и не будут повторять ошибок, то не будет ни Барвенково, ни Севастополя с Керчью. Жукову не придется двести тысяч закопать в болотах на Ржевско-Вяземском выступе. Потому как надеюсь, что максимум к апрелю, выпуск новой техники наладят, хоть и не много новинок, но они на самом деле получились на славу. Лишь бы выпускать стали в нужных количествах. Кстати Берия говорил, что со снабжением, дело заметно улучшилось. Людей кормить стали, как следует, а не через раз. Да и самих людей больше стало на фронте. Полки, дивизии начали комплектовать обученными войсками, хоть тоже не долго учат, но все же это уже бойцы, а не крестьяне.
Сибиряки молодцы, в бой рвутся всеми силами, только опыта нет, и пока у них приличная убыль. Но с задачами справляются.
Берия встретил меня, предложив рассказать об увиденном. Рассказал, что видел. Ему понравилось, может и вправду еще не доложили.
– Люди отдают последние силы, чтобы помочь войскам. Будем надеяться, что начнем выравнивать ситуацию. Сергей, мы подготовили серьезную операцию. Не имея возможности поставлять в нужных количествах оружие и боеприпасы, мы решили переправить в Ленинград, наших изобретателей.
– Палыч заговорил о деле.
– Майор Истомин, что-то говорил, о каком-то важном деле, - проговорил я.
– Да он пока всего не знает!
– Берия ухмыльнулся.
– И тебе, знать не надо.
– Лаврентий Павлович, разрешите ехать с майором Истоминым?
– с надеждой спросил я.
– Это еще зачем?
– картинно удивился Берия.
– У тебя своя работа.
– Лаврентий Павлович, товарищ Истомин, говорил, что я ему нужен!
– решил врать я. Надеюсь, Истомин подтвердит мои слова.