Внутренние дела
Шрифт:
— Его старик дал ему выходной, и он идет с нами.
— Да?
— Да. Пошли, Змей.
— Нет. У меня есть дела.
— Какие дела?
— Дела и все.
— Привет, Джозеф!
— Здравствуйте, мистер Стори! Чак дома?
— Я отпустил Чака поиграть в баскетбол с друзьями. Почему ты не играешь?
— Слишком жарко.
— Прекрасный день. Дует такой свежий ветерок.
— Да, этот ветер. Слишком уж ветрено… Вы один дома?
— Нет, Вера помогает мне. Вера?
— Да, папа?
— Пришел друг Чака, Джозеф. Что ты хочешь купить, Джозеф?
—
— Принеси Джозефу вишневый напиток, Вера.
— Сейчас, папа.
— И еще пирожное.
— Принеси Джозефу пирожное, Вера.
— Сейчас, папа.
— Рад был тебя видеть, Джозеф. Я передам Чаку, что ты приходил к нам.
— Конечно. Хорошо.
После того как Вера принесла Джозефу (Змею) Каллену его вишневый напиток и пирожное, он сел на табурет, повернувшись к ней спиной, положив локти на стойку, так как, несмотря на то, что его тянуло к ней, он не хотел, чтобы она знала об этом. Он постоянно забывал в доме Стори какие-нибудь свои вещи, постоянно приходил сюда, чтобы поиграть в пинг-понг, хотя ненавидел эту игру и будет ненавидеть ее всю свою жизнь. По дороге в школу и из школы он всякий раз проходил мимо кондитерской, хотя это было ему не по пути. Но Джозеф (Змей) Каллен не показывал Вере, что делает это все ради нее. И никому другому, видит Бог, он не говорил об этом. Он хотел, чтобы его считали крутым.
Старые добрые времена.
Джозеф (Змей) Каллен опасался, что Вера Стори неравнодушна к Томми Вэлинтайну, иначе с чего бы ей всякий раз спускаться в подвал под тем или иным предлогом, когда туда приходит Томми поиграть в пинг-понг с ним и Чаком, ведь не спускается же она в подвал, когда туда приходит Джозеф (Змей) Каллен, чтобы поиграть с Чаком.
Томми Вэлинтайн пользовался популярностью среди студентов, он всегда знал, куда дует ветер. Его постоянно окружала толпа поклонниц. Если бы ему пришлось наступить на Веру Стори, то он не заметил бы этого. Джозеф (Змей) Каллен хорошо понимал это, и именно поэтому он довольно много времени проводил в компании Томми, вызывая этим негодование своих припанкованных дружков, которые считали тех, кто пользуется популярностью среди студентов, держит нос по ветру и ходит в окружении поклонниц, старомодными и законопослушными.
— Скажи, Томми, кто из девушек тебе нравится?
— А тебе какое дело, Змей?
— Просто интересно знать, вот и все.
— Ты хочешь сказать, что тебе кто-то нравится, Змей?
— Мне? Ну конечно. Да я скорее пойду на шоу Эда Салливана, чтобы доставить неприятности матери, чем стану встречаться с какой-нибудь коровой из нашей школы.
— Ты нравишься Майде из группы «Бета», Змей.
— Майда — корова.
— Она хорошая девушка.
— Ты хочешь сказать, что тебе нравится Майда, Томми?
— Майда — сестра Барри. Я не могу встречаться с сестрой своего друга.
— Почему бы и нет?
— Ну, это все равно, что встречаться с собственной сестрой.
— А как насчет Веры Стори?
— Я же сказал тебе, Змей. Она сестра Чака.
— Да, но можно забыть о том, что она сестра Чака.
— Змей.
— Так, значит, ты просто не хочешь встречаться с ней. Тут дело не в том, что она сестра Чака. Она тебе не нравится, вот и все.
— Хорошо. Ты победил. Она мне не нравится.
— Тебе не нравится Вера?
— О ком же мы еще говорим, если не о Вере?
— Мы говорим о Вере.
— Хорошо.
— Хорошо.
Старые добрые времена.
Каллен сказал Циммерману, когда они поджидали появления Дарела Дина в Бруклин-Хайтс-Эспланаде, что ему запомнилась игра Веры в одной пьесе. Он не помнит, что это за пьеса. Одна из тех, которые обычно ставят любители — «Покойный Джордж Апли» или что-то в этом роде. Вера руководила постановкой, но девушка, игравшая главную роль, вдруг заболела, и Вера заменила ее. Играла она замечательно, даже такие хулиганы, как Каллен, поняли это. Все было, как в кино. Она прославилась за один вечер, но лишь на один вечер, как Золушка. Ставились и другие пьесы, но Вера в них не участвовала. Она не ходила на танцы и вечеринки… Каллен не знал почему.
Нет, Джозеф (Змей) Каллен знал, почему она не играла в других пьесах и не ходила на танцы и вечеринки. Она не делала этого, потому что сразу же после того, как она сыграла роль в этой постановке, она получила письмо без подписи и обратного адреса. Вот что было в нем написано:
«Дорогая Вера!
Я пишу это письмо, чтобы сообщить тебе о чем-то очень важном.
Том Вэлинтайн рассказывает всем ребятам из баскетбольной команды и всем остальным, кто собирается после занятий в раздевалке, что он спал с тобой и трахал тебя, и что ты брала у него в рот.
Я пишу тебе об этом, потому что считаю, что ты должна это знать.
Твой друг».
Вера не участвовала в других пьесах, не ходила на танцы и вечеринки. Вера одна ходила в школу, завтракала в полном одиночестве, прячась в библиотеке, где подрабатывала немного в перерыве между занятиями, и одна возвращалась домой. Когда бы к ним ни приходил Джозеф (Змей) Каллен или кто-то еще из друзей ее брата, она запиралась в своей комнате.
— Слушай, Змей, отгадай, что вчера было? — сказал однажды Джозефу Дейв Каннел. — Я и Бланкенштайн пошли вчера к Чаку Стори.
— Да. Ну и что?
— Я пошел на кухню, чтобы попить воды, и увидел там сестру Чака. Она доставала из-под раковины большой горшок. Как только она заметила меня, ее как водой смыло.
— Может быть, она испугалась тебя, Каннел?
— О, перестань! Ты что, не понял, Змей? Это же горшок, куда она писает, потому что боится выходить из своей комнаты.
— О чем ты говоришь, черт возьми, Каннел?
— Я сказал тебе, что сестра Чака писает в горшок в своей комнате, потому что она боится идти в туалет, куда ходят Чак и его друзья. Она боится, что ее трахнут.
— Кто тебе это сказал?
— Я слышал об этом.
— От Чака?
— Нет.
— От кого же тогда?
— От одной девушки.
— От какой девушки?
— Не помню. Слушай, отстань, Змей.
— Вспоминай.
— А, черт! Идиот! Какого черта ты взбесился?
— Ничего я не взбесился. В чем дело?
— Да ты чуть не оторвал мне ухо, вот в чем дело.
— Следи за своими словами.
— А что я такого сказал, черт возьми?