Внутренний враг. Пораженческая «элита» губит Россию
Шрифт:
Сейчас много рассуждают как об отмирании национального государства и национального суверенитета, так и о крахе империй. Все это называется глобализацией. На самом деле, «глобализация» подразумевает сохранение и усиление одной глобальной империи и растворение и даже фрагментацию бывших национальных государств внутри неких глобальных образований, подчиненных этой империи.
Есть и со стороны либералов, и со стороны отечественных нацистов идея соблазнить нас химеройнационального государства. Мол, зачем нам эти кавказцы, татары и прочие. На этих основаниях мы не построим никакого государства. Это путь к резне и, по сути, фрагментации и трайбализации всего постсоветского пространства. Кстати, именно по этому пути потихоньку идут постсоветские республики, сделавшие «европейский выбор». Некоторые уже ощутили, а некоторым еще предстоит ощутить прелесть внезапного прозрения национального самосознания у самых невероятных народов, населяющих многонациональные территории. Причем при самой внимательной гуманитарной опеке глобального арбитра.
Россия всегда существовала как империя. И может существовать лишь как империя или, если кому-то не нравится это слово, как «государство-цивилизация». Как империя в современном смысле, то есть не с точки зрения организации власти или форм внешней экспансии. Как империя, где имперскость означает гармонизацию всех составных частей и культур, некий синтез, где русские — имперскообразующий народ, который без своей мультикультурной цивилизации, то есть без других народов, составляющих и наполняющих эту цивилизацию, существовать не может. Имперское сознание есть самое глубокое основание нашего антифашизма. Любой шовинист, призывающий к расправе над инородцем и иноверцем, — враг империи и угроза ее существованию.
Кстати, употребление термина «империя» со всеми соответствующими либеральными прилагательными считается вполне корректным в современной западной политологии, в первую очередь в отношении Соединенных Штатов. При том отличии, что в этом случае подразумевается, что таковая империя может быть только одна, и именно ей принадлежит всемирная миссия: утверждение своего господства и своих ценностей как универсальных и общемировых. Мы видим будущий мир как совокупность и многообразие именно государств-цивилизаций, отличных по своим традициям, образу жизни, иерархии ценностей. Мы видим свою задачу в том, чтобы среди этих государств-цивилизаций осталось бы место нашей российской цивилизации и нашему российскому государству.
Мы должны убедить народы, близкие нам по духу, истории и культуре, что нам надо строить свое государство вместе, если мы не хотим превратиться в объект манипуляций, разделов и соперничества за ресурсы и пути их транспортировки. Это, собственно, и есть основание постсоветской интеграции. Альтернативой является не счастливое сосуществование маленьких цивилизованных, европейски интегрированных образований на постсоветском, тогда уже построссийском пространстве, а резня, деградация и окончательное падение в цивилизационную пропасть. Только современное централизованное демократически устроенное государство-цивилизация способно поддерживать могущество и обеспечивать справедливость на такой территории, связанной общей цивилизацией. Эта цивилизация должна быть прочной и удобной. То есть она должна быть неуязвима для чужих и комфортна для своих.
Пораженческая элита погубит Россию
Александр ДУГИН
Анатомия тревоги
Политическая ситуация в современной России вполне обманчива. Она обманчиво спокойна, обманчиво стабильна, обманчиво успешна. Многие говорят о «новом застое», о «возвращении брежневизма», о «закате политики». И действительно, внешние наблюдения могут подтвердить эти оценки. Критики президента говорят по этому поводу о «диктатуре», сторонники — о том, что «Россия сосредотачивается». Но внимательным аналитикам трудно отделаться от впечатления, что в воздухе повисла какая-то неприятная тревога. Попробуем исследовать то, что угрожает сегодня России, ее президенту, ее народу.
Федеральная элита в апогее власти
Политическая линия Путина с самого начала первого срока была четко направлена на усиление позиций федерального центра перед лицом самоуправства выборной региональной власти — «губернаторской фронды». После событий в Беслане Путин поставил в этом вопросе точку: назначение губернаторов законодательно закрепляет окончательную победу центра. Роль региональных элит настолько снижена, что в общем контексте российской политики она может быть приравнена к бесконечно малой величине.
По сути, главным (и единственным) административным субъектом в такой ситуации оказывается элита федерального центра. Какими бы полномочиями ни обладал президент, единолично править он не может, и, следовательно, федеральная элита в настоящее время становится главной опорой и инструментом в проведении путинской линии в общероссийском масштабе.
Постсоветское чиновничество
Эта элита в самом грубом приближении состоит из двух основных сегментов: постсоветское чиновничество и либерал-реформаторы. И те, и другие отчасти занимали свои посты и до Путина, отчасти были завезены из города на Неве. Причем не так уж важно, из Москвы они или из Питера. Эти два сегмента — все, что есть у Путина в наличии. И на них сейчас держится судьба нашей страны.
Постсоветское чиновничество сформировано в условиях последней фазы упадка советского общества. И это накладывает на них соответствующий отпечаток. Психология этих людей по типу консервативна и гиперконформна. Они не интересуются никакими идеями, готовы поддержать любую власть. Их интеллектуальный и культурный уровень ниже среднего. При этом они отличаются пассионарностью и изобретательностью только в одном — в реализации личного материального благополучия, в поддержании социального и административного статуса… Кабинеты и должности — это их «джунгли», где они мастера выживания, интриг, подсидок и толкания локтями.
И самое главное: они являются носителями единственного опыта, сформировавшего их как тип, — опыта стагнации. Оптимальное существование для них — это неопределенность, спокойствие, заторможенность. Даже если они оказываются в критической ситуации, они не способны реагировать остро и активно.
Как правило, постсоветский чиновник смутно патриотичен, не склонен к переменам. Его социальная функция сводится к зажиму инициативы, идущей снизу, и саботажу инициативы, идущей сверху. Всячески ограничивая творческую активность подчиненных, они присваивают ее результаты в том случае, когда не замечать их невозможно, но в усредненной, смягченной манере. Приказания начальства они выполнять не спешат, с одной стороны, потому что не могут и не хотят, а с другой — потому что привыкли к постоянному изменению курса наверху. Много десятилетий в качестве наказания за провалы в работе их либо повышают, либо переводят на другое место. Эти чиновники несут на себе дух разложения государства, что было сущностью социально-политического и административного процесса в последние десятилетия СССР. Эта категория федеральной элиты, составляющая процентов 80 от всего чиновничества, способна только к стагнационным стратегиям, и требовать от них исполнения иной, мобилизационной задачи бессмысленно. Их каменные лица невозмутимы даже тогда, когда их кидают за воротник в пропасть.
Либерал-реформаторская элита
Вторая категория федерального чиновничества (значительно меньшая) — либерал-реформаторы ельцинского призыва и их санкт-петербургские аналоги. Это совсем иной социальный и психологический тип. Это крайне активные, деятельные люди, обладающие интеллектуальным и культурным уровнем выше среднего, но сознательно инвестировавшие свою энергию в политику, бизнес, власть. Они стремятся во всем отличаться от постсоветских чиновников, даже в том случае, если являются их родственниками или протеже. Их тип — усиленная имитация западного человека. Они копируют Запад, в первую очередь США, с их динамизмом, подвижностью, прагматизмом, целеустремленностью и т. д. В их случае эгоизм возводится в теорию, социал-дарвинизм служит эрзац-идеологией, они видят общество в духе Фридриха фон Хайека — как «социальные джунгли», в которых нет друзей и врагов, есть только конкуренты, оптимизация и прибыль. Россию они не любят и презирают, но считают, что и из нее можно и нужно извлекать «быстрые деньги».