Внутри и вне помойного ведра. Практикум по гештальттерапии
Шрифт:
Он был главным психологом в Государственном госпитале в Колумбии, куда я ездил в качестве инструктора Я ничего не имел против той работы, но возражал против рутины с девяти часов до пяти и через девять месяцев оставил ее. Это была ошибка, что скоро выяснилось. Мне следовало пробыть там весь год. Позднее я случайно услышал, что, по-видимому, мог бы получить, степень доктора, работающего на немецком языке, признанную в районе Колумбии. Я обращался за ней, но меня отвергли из-за недостающих трех месяцев.
Сейчас в Калифорнии я не являюсь психиатром, что меня не слишком беспокоит, поскольку не предписываю какую-либо терапию, а просто использую, как объяснил мне один член
"Так ты не веришь в погоню за счастьем?".
Нет, я думаю, что это заблуждение. Вы не можете достичь счастья. Счастье случается и является преходящей стадией. Вообразите, как я был счастлив, когда избавился от давления в мочевом пузыре.
Как долго это счастье сохранялось?
"Ты думаешь, что счастье, как постоянное состояние, кем-то может быть достигнуто?".
Нет, вы не можете сидеть 14 лет в одной и той же позе йоги или лежать 14 лет на одной и той же кушетке или 14 лет делать добро. По самой природе самосознания нельзя быть счастливым постоянно.
"Но счастье — это предмет самосознания, ты не можешь быть счастливым, не осознавая этого. Или ты становишься фрейдистом, говорящим: "Я счастлив бессознательно"".
Чепуха. Самосознание существует благодаря самой природе изменения. Если есть тождественность, то нечего испытывать, нечего открывать. В бихевиористском словаре стимула к счастью нет.
Создание программы "Погоня за счастьем" включает парадокс "благими намерениями вымощена дорога в ад". Это также подразумевает, что несчастье — это плохо.
"Ты вдруг превращаешься в совершенного монархиста? Ты собираешься рассказать мне, что несчастье — это хорошо? Ты сейчас подписываешься под христианской добродетелью страдания?".
Пожалуйста, пойми. Я только утверждаю, что счастье ради счастья в лучшем случае приведет к штампованной забаве а-ля Дисней-ленд. Мазохизм — это боль ради боли. Стремиться к боли и возводить ее в добродетель — это одно, понимать боль и использовать этот естественный сигнал — это другое.
"О чем сигнализирует боль?".
"Прошу внимания! Прекрати то, что ты делаешь! Я — возникающий гештальт. Что-то ошибочно! Внимание!!! Мне больно".
ГОРЯЧЕЕ КРЕСЛО
Я сижу в этом кресле,
Чтобы ты видел.
Я ощущаю биение сердца,
И я ощущаю себя.
Я вижу, ты наблюдаешь,
Однако я передвигаюсь
И вижу, как ты ловишь
Меня в движении.
Мне больно,
Я не покажу этого:
Борьба напрасна,
Я хочу скрыть это.
Боль настойчиво требует,
Я бегу прочь,
Я продолжаю отказываться
От цены, которую должен заплатить.
Я должен так делать,
Хотя умираю от страха.
Лучше
С надеждой, что возможно я
Стану настоящим.
В течение двух дней у меня не было никаких стимулов писать, будь это события внешней зоны, которые должны иметь преимущества, будь это мусор поразительной платы за эту работу. Очевидным дополнением был бы рассказ о том, что я делаю с человеком на горящем кресле. О подходе к сейчас и как, об ответственности и фобическом поведении. За последнее время у меня вошло в привычку использование своей усталости, вместо полного подчинения ей и сна. Прошлой ночью я не мог ни спать, ни работать. Я чувствовал побуждение встать и заняться чем-то. В течение значительного времени я мог находиться в контакте с собственным шизофреническим слоем, с которым был связан. Это не походило на путешествие с ЛСД, в основном шокирующем критическими наблюдениями, поддерживающее и интенсифицирующее взаимный обмен "фигура/фон", создавая, таким образом, убеждение значительности переживаемого. Нет, я прикасался к слою разъединенных, разбросанных кусочков и кусков, так сказать крошечным интроектам, чужеродному материалу. Многое являлось в физических ощущениях и картинах, но не связанных между собой. Субвокальная речь была еще разборчивой и не такой расплывчатой, как при моем привычном способе мышления.
Я радовался, что мое подозрение о существовании шизофренического слоя подтверждается, и что я получил некоторое представление о нем.
Очевидно, что этот контакт произвел какое-то — я не имею ни малейшего понятия какое — изменение. Желанное принуждение использовало реальные благоприятные обстоятельства. Сколько раз я мог просто быть в купальнях, наблюдать и выкинуть все из головы, вместо того, чтобы строить планы, как создать удобный случай, чтобы задеть кого-то и самому быть сексуально задетым.
Когда меня спрашивают, брошу ли я курить, я обычно отвечаю: "Я жду, когда курение бросит меня". Я все более и более убеждаюсь, что я на верном пути. Около трех месяцев назад я бросил собственную принудительную мастурбацию, и практически от нее ничего не осталось.
Сейчас я вижу первый просвет в своей сексуальной игре и знаю, что когда-нибудь что-нибудь подобное случится с курением.
Вчера я провел со второй группой Джима Симкинса вечер о работе со сновидениями. Один случай заслуживает записи.
Я работал над сновидением одной женщины средних лет. Она не может отпустить свою дочь и сводит ее с ума своими тисками, вмешиваясь во все мелочи существования. Она живет жизнью своей дочери, "сверхответственна", постоянно мешает. Тогда я сделал нечто новое. Я разыграл с рядом людей рождение с фиксацией пуповины. В это время я позволил этой женщине пройти через процесс рождения ее дочери. Была ли родовая травма или нет, но имела место недостаточность реализации отделения. Становилось все более и более очевидным, что у нее была дыра — стерильная пустота — в том месте, где у других находится ощущение своего я, личности, единичности, индивидуальности, — называйте это как хотите. После переживания рождения я привел ее в соприкосновение со своим телом — с тем, что отсутствовало раньше. Другими словами, я стал превращать стерильную пустоту, которая была заполнена ее дочерью, в начало изобильной пустоты раскрытия ее собственной реальности, и как обычно в таких случаях, она чувствовала огромное облегчение и начинающееся изменение.