Внутри
Шрифт:
Это необычный выбор — космос в качестве собственного мира. Согласно богатому опыту Ивана Варфоломеевича, такой выбор делали единицы — слишком сложно, слишком масштабно, слишком чуждо для неподготовленного человеческого разума. Горы, равнины, моря — знакомое, уютное и земное — творят часто, здесь не нужно ничего домысливать, это легко. Марк замахнулся на большее. И, надо признать, получается у него довольно неплохо. Особенно для второго сеанса.
В первый сеанс он создал этот космос, звезды вдалеке, причем космос получился не сферой, а чем-то аморфным, растягивающимся почти до бесконечности (опять же, в представлении Марка) в любом направлении.
Солнце и планеты он создал только что.
Это удивительно — видеть хрупкое человеческое тело там, где должна находиться пятая планета. По-видимому, о присутствии Ивана Варфоломеевича Марк начисто забыл. Это хорошо, пусть творит свободно, не оглядываясь на приглашенного наставника.
Судя по всему, Марк в эйфории. Кажется, он смеется. Иван Варфоломеевич фокусирует внимание на Марке — и правда, смеется. Его видимое тело постепенно растворяется — решил научиться обходиться без него? Что ж, похвально.
Тело Марка окончательно теряет четкость и начинает расти. На глазах оно утрачивает человеческие очертания, раздувается, становится больше и явно стремится принять форму шара. Через некоторое время размеры шара уже в несколько раз превышают размеры всех четырех планет вместе взятых. Шар окружен слоем плотных белых облаков.
Среди учеников Ивана Варфоломеевича еще ни один не пытался сделать себя планетой. Марк уникален в своем стремлении познать непознаваемое. Но планета-гигант, которой сделал себя Марк, не вращается вокруг своей оси. Новое тело ученика будто парализовано, обездвижено, оно может сейчас нестись только по созданной ранее Марком орбите.
Учитель чувствует панику юноши, острую потребность сделать хоть что-то. Марк пытается заставить двигаться хотя бы облака. Разумом он понимает, что поверхность планеты должна быть не такой — не безжизненным камнем, окутанным слоями эфира. Он явно зашел в тупик. Иван Варфоломеевич осторожно прикасается своим сознанием к облакам, уплотняет их, создавая атмосферу, нагревает ее слои до различной температуры. Потоки поднимаются к поверхности, образуя широкие красные и белые полосы.
Марк понимает сразу. Понимает и чувствует свое новое тело. Начинают дуть аммиачные ветры, бушуют ураганы размером с Землю, внутри которых сверкают молнии, на полюсах — полярные сияния. К Марку возвращается эйфория, которая в некоторой степени передается и учителю — мало кто из людей испытывал такое. Иван Варфоломеевич чувствует, как трансформируется сознание Марка, как он перестает быть всего лишь человеком.
Сознание Марка перемещается в один из ураганов, и ураган этот становится его телом. Учитель ощущает, как его ученик исследует это тело, как проникает в самую суть элементов, из которых оно состоит. Видит, как ураган перемещается по поверхности планеты — это Марк постигает новые возможности. Потом телом Марка становится поток аммиачного ветра в урагане. Потом — молекула аммиака.
Иван Варфоломеевич, учитель с многолетним стажем, понимает, что творится с его учеником: нечто подобное происходило когда-то и с ним. Он знает, что в сознание Марка поступают сейчас терабайты информации, которую его подсознание знало всегда. Информация проносится через него с умопомрачительной — в буквальном смысле — скоростью, и Марк сейчас знает о фактическом устройстве планетарных систем, планет, процессов, молекул больше любого ученого. Ошибка его в том, что он пытается осознать.
Марк заканчивает исследование молекулы и перемещается в атом. Учителю страшно — так он может стать бесконечно малой величиной, уйти насовсем, и потеряться, и не найти выхода. Мальчик не хочет просто принимать, он хочет постичь. О, он постигнет, бесспорно, да только в физическом мире от умного, талантливого человека останется только белковая оболочка, та самая, которая сейчас лежит на кушетке с закрытыми глазами, со вставленным в затылок кабелем. Из жалости эту оболочку будут кормить, впрыскивая в кровь питательный раствор, и она проживет положенное время, а потом умрет. Марк при этом, возможно, будет счастлив, исследуя собственное безграничное Я и все бесчисленное знание, которое ему откроется. А возможно, нет.
Когда-то Иван Варфоломеевич не пошел по этому пути — у него хватило выдержки остановиться. У Марка не хватит. Учитель мог бы выдернуть его из этого состояния. С трудом, преодолевая его сопротивление, но мог бы. Но опять же — грубым вмешательством можно разрушить его разум, и Марка не будет ни в физическом мире, ни в этом, им созданном.
Думай, Иван Варфоломеевич, думай.
Марк сейчас — уже электрон, вращающийся вокруг ядра атома. Как планеты вокруг Солнца. Учитель не знает, что там дальше, и никто наверняка не знает. Марку вот-вот предстоит узнать.
Бог мой, да ведь это выход!
Учитель осторожно прикасается к сознанию ученика: посмотри. Ты потрясающе мал и вращаешься вокруг ядра. А в твоем теле происходят процессы формирования стихийного масштаба. И — посмотри — ты потрясающе велик. Огромен. Огромен и в то же время мал. Мал и в то же время огромен. Это одно и то же, мальчик мой. Ну! Посмотри!
На теле Марка бушуют ураганы, зарождаются ветры, несутся из глубины планеты к поверхности плотные слои облаков. Ближе к Солнцу — четыре меньших соседа. Вероятно, населять их разумными существами теперь покажется Марку скучным, сложнее и интереснее сделать мыслящими существами их самих. Это невообразимо, но у мальчика огромный потенциал — если не зарвется, то сможет когда-нибудь и такое.
Иван Варфоломеевич знает, что Марк не хочет выходить отсюда, но они здесь уже несколько часов — их настоящим телам требуется подпитка. Он дает Марку знать, что выходит, и приглашает вернуться с ним.
Иван Варфоломеевич открывает глаза и отключает кабель. Голова болит, как всегда после погружения в чужие вселенные — атавизм какой-то, ей-богу! Напротив него открывает глаза Марк.
— Я… я теперь знаю такое… — говорит он.
Он явно хочет выразить все пережитое, но жалкого человеческого языка не хватает, и ему приходится замолчать. Иван Варфоломеевич идет к шкафчику, открывает дверцу и достает оттуда две рюмки и бутылку «Баккарди».
— Узнаешь и больше, Марк. А может, когда-нибудь сможешь сделать по-своему.
— Думаю, да, — тянет Марк.
— Если не сойдешь с ума.
Марк рассеянно кивает, вертя в руках рюмку. Мальчик может многое. И учить других сможет, если захочет. И перекроить внутри себя строение атома. Что ж, остается надеяться, что он придет к выводу, что учитель ему все-таки нужен.
4. Бессознание
Представьте себе бескрайние луга, поросшие низкой зеленой травой. Представьте яркие цветы: розы, левкои, пионы. Представьте глубокие ручейки с чистейшей водой и крупных морских устриц с громадными жемчужинами внутри. О, вы наверняка скажете: устрицы в ручьях не живут! Ну и что?