Во имя Твое
Шрифт:
– Томка, меня убьют скоро!
Я сначала не поняла, спрашиваю
– Игорь, милый, ты что? Кто тебя убьёт?
А он и говорит:
– Те, кто Володю убил! Теперь моя очередь настала. Томка, они следят за мной! Машина постоянно по пятам ездит.
Я так растерялась, что не знала, что и говорить.
А он мне тогда сказал:
– Я исчезну на время. Посижу дома. Сошлюсь на простуду. Не хочу, чтобы они и тебя выследили.
Ну, а дальше вы знаете уже. Я его после этого не видела где-то недели две точно. А за три дня до поездки в Киев он позвонил, пришел. Ну и.. я ему сказала нашу новость…А дальше…Дальше он уехал. И всё. Третьего марта ночью мне вдруг стало очень плохо. Начался токсикоз ужасный. Меня просто выворачивало наизнанку. А утром я узнала, что Игоря больше нет. Дальше помню, как в тумане. Я к гробу подойти не смогла. Боялась, что упаду. Стояла в сторонке и выла белугой. Мысленно с ним прощалась и поклялась, что ребёнка сохраню любой ценой. Ну, свою клятву Игорю я выполнила. Вот, какая шпалища вымахала! Вы знаете, Леночка, у нас Глеб, ростом даже отца уже переплюнул. Тот был 187 ростом, а у Глеба 197. И она потрепала сына по кудрявой голове.
Глеб вызвался провожать Лену, и она поняла, что всякие отговоры здесь бесполезны. Он все равно пойдёт следом за ней.
Стоял август. И хотя было еще жарко, осень вступала в сои права и подписывала документ о передаче ей всех прав на имущество от лета.
– Знаете, что – неожиданно предложил Глеб – А давайте немного прогуляемся
Лена внимательно на него посмотрела.
– Только до ближайшей остановки! Вы посадите меня на автобус и вернётесь домой!
Глеб хохотнул:
– Ну, до ближайшей остановки идти минут двадцать, так что я продлю общение с Вами, которое мне, надо сказать, доставляет удовольствие. И не говорите, что Вам со мной совсем не нравится общаться!
Я был только тем, чего
ты касалась ладонью,
над чем в глухую, воронью
ночь склоняла чело.
Я был лишь тем, что ты
там, внизу, различала:
смутный облик сначала,
много позже – черты.
это ты, горяча,
ошую, одесную
раковину ушную
мне творила, шепча.
Это ты, теребя
штору, в сырую полость
рта вложила мне голос,
окликавший тебя.
Я был попросту слеп.
Ты, возникая, прячась,
даровала мне зрячесть.
Так оставляют след.
Так творятся миры.
Так, сотворив их, часто
оставляют вращаться,
расточая дары.
Так, бросаем то в жар,
то в холод, то в свет, то в темень,
в мирозданьи потерян,
кружится шар.
– Вы любите Бродского? – поинтересовалась Лена
– Нет, я просто люблю хорошие стихи. Эти стихи хорошие. Настоящие. Сейчас так уже не пишут. Сейчас вообще не пишут стихов.
– А Вы сами? – неожиданно сама для себя спросила Лена.
– Что? Я? Пишу ли я стихи? Ну… Стихами это не назовёшь. Так, иногда кое-что пытаюсь рифмовать. Может быть, когда-нибудь, когда я умру, обо мне будут говорить, что потеряли великого поэта.
– Да ну, типун Вам на язык, Глеб! Зачем Вам умирать?
– Все мы внезапно смертны, Леночка, как говорил Михаил Афанасьевич.
– Прекратите, ради Бога!
Глеб неожиданно замолчал, взял Ленину руку и прижал к губам.
Она хотела отдёрнуть и не смогла. Некоторое время оба молчали.
– Послушай, может нам пора перейти «на Ты»? – тихо спросил Глеб.
Лена ничего не ответила.
И вдруг сказала.
– А знаешь, когда мне было лет восемь, я попросила твоего отца купить мне мороженое. Он стоял у Театра и курил. А я увидела, подбежала и вот так, запросто попросила. И он купил.
– Да, мама говорила, что дети производили на него просто магическое действие. Он всегда хотел иметь большую семью. Но… вот, получился только я. Можно сказать, копия с оригинала.
– Но совсем неплохая копия! – оба засмеялись.
Начал накрапывать дождь. К остановке подошел автобус. Лена махнула Глебу на прощанье, вошла в салон и села у окна. Глянула на улицу и с огорчением заметила, что Глеба на остановке нет.
– Ну и ладно. В конце концов, он ведь совсем мальчик! А я уже вполне зрелая женщина. Гожусь ему если не в матери, то в старшие сёстры.
– Девушка, у Вас свободно? Можно присесть рядом с Вами? – вдруг услышала Лена очень знакомый голос
Чуть прищурившись, на неё весело смотрел Глеб. Лене оставалось лишь покачать головой и рассмеяться ему в ответ.
Москва, октябрь 1981.
Когда Луиза вошла в комнату, первое, что увидела нечеловечески напрягшуюся, по-особому угловато ссутулившуюся фигуру стоявшего у окна мужа. Игоря она видела в разном состоянии, в том числе и в почти разобранном, но такого превышающего все пределы натянутости не было никогда.
– Игорь! – пугаясь собственного голоса, окликнула Луиза. Ей казалось, что сейчас он просто лопнет, как гитарная струна со звенящим стоном, и этот звук, набирая мощь, разрежет её напополам.
Не оборачиваясь, Игорь взмахом руки подозвал её к себе, сунул в руки бинокль и почти прошипел в самое ухо
– Ты видишь там, внизу машину?
Луиза посмотрела в указанном им направлении. С высоты восемнадцатого этажа всё, что находилось и двигалось далеко внизу казалось съёмками сверх авторского кино или зеркалом в какой-то иной, совершенно незнакомый мир. Крошечные люди-лилипутики спешили по делам, ехали в своих карликовых автомобильчиках, сплошным потоком, текущим по Бульварному кольцу в двух противоположных направлениях. Даже деревья казались сошедшими с фантастических японских гравюр.
– Видишь? – опять нервно и горячо зашептал Игорь – Вон, жёлтые «Жигули»
Действительно, прямо под их домом, несколько справа стоял неприметный подержанный автомобиль. Луиза удивлённо пожала плечами
– Ну, и что? Обычная машина! Что стряслось и почему тебя это доводит до такого состояния? Ты опять выпил, Игорь? Ты забыл, что у тебя через несколько дней съёмка на телевидении, а до этого нужно переговорить с Андроникашвили. Ладо Ираклиевич очень на тебя рассчитывает.
Игорь отпрянул и закрыл лицо руками