Во имя Твое
Шрифт:
– Какая съёмка! Ничего не хочу! Они следят за мной, Луиза!
– Господи! Ну, опять понеслось! Когда ты успеваешь?! Ты впадаешь, по-моему, в белую горячку!
Игорь взвился, как ошпаренный и заметался по комнате.
– Прекрати! Хватит бесконечно меня упрекать! Ты вечно находишь повод, чтобы меня хоть в чём-нибудь обвинить! Я не пьяный! И не пил вообще! Боже мой, Боже мой, что делать, что делать?!
Луизе нервные эскапады и истерики супруга были не в новинку. Чаще всего это было спектаклем, для того, чтобы просто улизнуть из дому и засесть где-нибудь в компании на несколько дней. Или…При одной мысли об очередной «подружке» Луизу передёргивало. Но сегодняшний срыв не был похож на заурядный. Игоря трясло какой-то мелкой, волнообразной дрожью, губы приобрели синеватый оттенок. Луиза дотронулась до его руки и отпрянула. Руки Игоря стали совершенно ледяными. Она поняла, что это не игра и не шутка. Он был реально чем-то до смерти напуган.
– Игорёчек, пожалуйста, успокойся! Я сейчас принесу воды и лекарство.
– Нет! Не уходи! Сядь! – он усадил ее рядом с собой и придвинул своё лицо так, что она почти утонула в его круглых голубых глазах. Луиза всегда любила смотреть в глаза мужа с очень близкого расстояния и видеть в них своё отражение. Но сейчас было не до лирики.
– Луиза, родная, послушай…. Если вдруг со мной что-то случится, я тебя прошу, спрячь от всех подальше мой дневник. Сделай так, чтобы его никто никогда не нашёл!
– Игорь, Игорёчек – Луиза погладила его по щеке. – Ну что такое может с тобой случиться? Не говори глупостей! Даже не думай!
– Нет! Ты послушай. Тогда, летом, когда умер Володя. Я кое-что видел.
Луиза замерла. И внутри всё похолодело.
– Господи!
– Да, помнишь того, Федотова, с грязными ногтями. Я тогда зашёл совсем случайно к Володе. А этот, ну Федотов, сливал в пузырёк какие-то лекарства. Все подряд. Ну… Я спросил его, что он делает и зачем. А он. – Игорь судорожно сглотнул – Он очень злобно посмотрел… Там был ещё какой-то второй очень странный тип. И он сказал, чтоб я заткнулся и убирался отсюда. Я не хотел уходить, но они просто выпихнули меня и едва не спустили с лестницы. Через день Володя умер… А теперь вот уже несколько дней я вижу везде за собой эту машину…Они почти не маскируются… И если это то, о чём я думаю, а сомнений нет, то мне конец, Луиза. Они отправят меня вслед за Володей. Они скорее всего будут искать дневник. И если найдут, уберут и тебя, и Зину, и маму. Всех уберут!
Женщина молчала, не в силах возразить, да и не зная, что говорить. Внутри всё замерло и замерзло. Она знала, что такое советские спецорганы, как и то, что шансы спастись от них практически равны нулю.
Люберцы. 1952
Ему снился поезд. Он мчался с сумасшедшей скоростью, грохоча и подрагивая на стыках. Они стояли в тамбуре. Подростки, послевоенная люберецкая шпана, кому толковища до кровянки и курение в темных подворотнях арок ничуть не мешало с упоением, забыв всё на свете, читать романы Дюма и Вальтера Скотта, воображая себя Айвенго и д'Артаньяном. Раскрыв рты, они слушали рассказы отцов и соседей о войне, которая совсем никуда, казалось не ушла и жила в этих жутковатых человеческих обрубках, катящих по вагонам электричек, в чёрных платьях совсем молодых женщин, чьи лица словно кто-то вдруг внезапно погасил изнутри, нажав кнопку неведомого выключателя. Война жила и в других женщинах. Тех, кто отчаянно безумствовал, вопреки всем правилам, как будто пытаясь утопить такое же точно горе и одиночество в безудержном веселии. Шпана жаждала подвигов. Их манили эти, как им казалось, прекрасные дамы, дышащие немыслимой тогда роскошью аромата духов «Красная Москва». Пацанам не терпелось стать мужчинами и с лёгкостью покорять сердца этих и других женщин, драться на дуэлях, поражая соперника в самое сердце одним ударом шпаги или выстрелом.
Они хотели быть сильными. И потому придумали этот смертельный аттракцион, «Школа мужества», когда нужно было, как в кино, спрыгнуть на ходу проносящегося поезда прямо на насыпь.
Игорь прыгал последним. Ему казалось, что он капитан терпящего бедствие судна, который должен обязательно сойти последним. Он рванул двери поезда, и в лицо ударил порыв горячего ветра, смешанного с паровозным дымом и запахом креозота. У мальчика перехватило дыхание. Минуту он постоял на подножке и прыгнул, ощутив, что совершенно утратил ощущение собственного тела. Воздушный поток подхватил его, закружил, бросил куда-то с адской силой. Раздался крик. Даже не крик, а скорее лающий вопль. Игорь никак не мог понять, кто это голосит – чужие люди или он сам. И наступила оглушительная тишина.
Первое, что почувствовал Игорь, придя в себя была боль. Казалось с лица сняли всю кожу и потом облили рану крутым кипятком. Игорь с трудом открыл глаза и смутно увидел силуэт сидящей рядом женщины. Он хотел сказать «мама», но только слегка шевельнул запёкшимися губами. Потом он услышал голос отца.
– О, очухался, парашютист!
С огромным трудом, Игорь выдавил из себя нечленораздельные звуки, в которых различить человеческие слова можно было только, наверное, с дешифратором
– Йа шывой?
Мать судорожно зарыдала. Отец же засмеялся таким знакомым гулким смехом и передразнил:
– Шывой, слава Богу! Но, боюсь, физиономия у тебя теперь будет такая, что ни одна девка не глянет! А глянет, так убежит. А какая будет речь! Просто заслушаешься! Ты у нас и так не оратор, половину букв глотаешь, остальное не выговариваешь, а теперь так и вообще!
– Ладно, Веня! Хватит тебе! Главное, что он жив. А остальное мы как-нибудь исправим, правда сынок? – мама ласково поправила одеяло на кровати сына.
В палату не вошёл, а как-то вплыл походкой глубоко удовлетворённого собой аиста высокий длинноносый доктор.
– Ну-с, лётчик, – произнёс он, странно катая во рту слова, словно это были какие-то маленькие воздушные шарики
– Как мы себя чувствуем? Давайте посмотрим на последствия Вашего катапультирования. Только вот Ваших родителей я попрошу подождать в коридоре. Нам с Вами свидетели, думаю, не нужны. Тем более взволнованные. Танюша, подайте мне снимок.
Он долго рассматривал на свету рентгеновский снимок, покусывая губы и слегка, как показалось Игрою подхрюкивая.
– Что ж, юноша, считайте легко отделались Зубы не пострадали. Есть небольшая трещина нижней челюсти справа. Но могло быть и хуже.
– Думаю, орехи Вы, голубчик, грызть не сможете еще долго. Танюша, – опять обратился он к сестричке. Снимите с лица нашего героя бинты.
Молоденькая медсестра постаралась снять бинты максимально осторожно. Мальчик изо всех сил силился не заплакать, хотя прикосновения, даже очень лёгкие, причиняли сильную боль.
Доктор повернул Игоря лицом к свету, ощупал челюсть, и внимательно осмотрел наложенные на подбородок швы.
– Та-так…Вроде бы воспаления нет. Ладно, зовите родителей этого юноши.
В палату вернулись родители. А вслед за ними внеслась запыхавшаяся от быстрого бега сестра. В развевающемся больничном халате.
Пока доктор что-то объяснял отцу с мамой, Люся устроилась на кровати и потрепала кудлатую голову брата
– Привет, прыгун! Скажи на милость, за каким чёртом всю вашу свору потянуло прыгать с поезда?
Игорь пожал плечами, как мог улыбнулся и ткнулся головой ей в плечо. Она обняла брата и чмокнула в лохматую макушку.