Во имя Зоны

Жаков Лев Захарович

— Очень понятный ответ! — Он повертел головой, разглядывая лес, мрачные, нависающие со всех сторон деревья. Отряд остановился на небольшой поляне, среди молодых невысоких елочек, покрытых нежно-зелеными иголками. — Все, братва, надо отдохнуть.

— Нас преследуют, — возразил Цыган и зевнул, едва не вывихнув челюсть. У него слипались глаза, под веки будто песка насыпали. — Отойдем подальше и найдем укрытие, тогда и отдохнем.

Бандит прошелся по полянке, высматривая удобное место, остановился под развесистой древней елью, чьи широкие лапы накрывали

землю, словно шатер.

— Сюда они все равно не сунутся, — заявил он. — Сейчас, во всяком случае. А я хочу жрать и спать. Мы же среди ночи вскочили и бегали потом, как заводные буратины, по всей Зоне. Долг готов до полного истощения бегать, Рваный — вечный двигатель, ты, Цыган, будешь терпеть до победного, а я живой человек и хочу жрать, ясно вам? И спать.

— А я? — поинтересовался Сержант, против воли улыбнувшись. После Цыганского кладбища он был мрачен, как туча.

— Тебе все по фиг, а Ботаник будет делать то, что ему скажут. Так что объявляю привал. Рваный возмутился, перевел «калаш» на Падлу:

— Ты слишком много себе позволяешь, бандюга несчастный! Привал только командир объявляет, а ты так, сбоку бантик. Падла широко ухмыльнулся и сбросил рюкзак под елью:

— Ну так пусть объявит, а я уже привалил.

— Бандитские порядочки! Даже в «Свободе» себе такого не позволяют. Раз поход — значит, поход, и все терпят! А ну вставай, гнида! — возмущался Рваный, размахивая автоматом.

— Вот ты и терпи, терпила, — пробормотал Падла, расстегивая клапан рюкзака и вынимая консервные банки.

— Привал, — сказал Долг негромко. — Нам действительно нужен отдых.

Свободовец застыл с поднятым «калашом» и раскрытым ртом, удивленно уставился на командира. Затем передернул широкими плечами, освобождаясь от рюкзака.

— Давно пора! — воскликнул он.

— Заодно поподробнее расспросим нашего нового друга, — сказал Цыган, падая на землю и вылезая из лямок. Пока за ними гнались военсталы, было не до ран, но теперь ободранные ладони напомнили о себе. Шипя и ругаясь, Рамир кое-как раскрыл рюкзак и вытащил аптечку.

— Давайте помогу, — предложил Ботаник. Монолитовец подошел ближе, заложив руки за спину, встал возле Ботаника, опустившегося на ствол поваленной ели, — то ли надсмотрщик, то ли заключенный.

Падла кинул под елкой свернутый рулоном спальник, сел на него. Рваный доставал хлеб и сосиски, Сержант вынул из рюкзака термос с уже остывшим скорее всего чаем и банку тушенки.

— Будешь есть? — спросил Цыган, протягивая моноли- товцу бутерброд. Ладони у него были замотаны бинтом в несколько слоев.

— Огонь не разводим? — спросил Падла, крутя котелок.

— Нет, — сказал Долг. — Возможно, скоро появится вертушка, нас могут засечь.

— Понял, без проблем. — Бандит засунул котелок обратно в мятый полиэтиленовый пакет и убрал в рюкзак.

— Я могу обходиться без еды двое суток, — глухим безжизненным голосом отозвался монолитовец.

Рваный отломил полбуханки, вгрызся в серую мякоть, засунул в рот целую сосиску и нажал жевать, по лицу его разлилось умиротворение.

— Ботаник, это тебе! — Цыган повернулся, ища взглядом лаборанта. — Эй, я тебе говорю!

Тот сполз на землю, свернулся клубочком, подтянув острые колени к подбородку, положил локти на ствол, лег щекой на предплечье и спал, приоткрыв рот.

— Почему Монолит решил помочь нам? Откуда они знают о наших намерениях? — повторил Долг свой вопрос.

Он не стал есть, только напился чаю из протянутого Сержантом термоса. Чай оказался теплым, сладким и очень крепким. После этого Долг занялся раной на щеке.

Сержант ловко вскрыл консервную банку перочинным ножом и пустил по кругу. Цыган выловил пальцами волокна мяса и с наслаждением положил на язык. После долгой пробежки в полной выкладке на рассвете аппетит был просто зверский. Да еще после безумной круговерти странного кладбища… Монолитовец стоял неподвижно, будто на часах.

— Генерал Протасов разгромил Монолит, — безучастно пробубнил он в динамик шлема.

— Что?! — Цыган от удивления уронил кусок хлеба, который только что поднес ко рту.

— Такого не может быть, это же Монолит! — Рваный перестал выскребать остатки тушенки из банки. Долг задумчиво покачал головой:

— Раньше не могло, а теперь, когда вся армия в Зоне и на Кордоне подчиняется Протасову…

— Но если вас разгромили, кто тебя послал? — спросил Цыган монолитовца. Поднял хлеб, сдул иголки и отправил в рот.

— Протасов разбил нашу основную базу. Выжило не больше половины бойцов Монолита. Своими действиями генерал нарушил гомеостаз Зоны. Чтобы восстановить равновесие, нужно убить генерала. Падла, ударив себя по животу кулаком, громко рыгнул, вытер пальцы о штаны.

— Поправьте меня, если я ошибаюсь, братва…

— Мы тебе не братва, бандюга! — повернулся к нему Рваный.

— Да уймись ты, — беззлобно отозвался Падла, развалившись на спальнике и почесывая щеку, обожженную ржавыми волосами. — Я вот о чем, Долг. Мы начинали поход против одного генерала с отрядом военсталов. Ну, может, с двумя отрядами, сколько у него осталось после той большой драчки. А теперь мы вроде как оказались лицом к лицу со всеми вояками. Не надо ли внести в наш план какие-нибудь, прямо скажем,коррективы?

— А слова-то какие знает, — с отвращением протянул Рваный. Долг не мигая смотрел на бандита, его асимметричное лицо застыло.

— Ничего не изменилось, — напряженно сказал он. — Мы по-прежнему идем…

— У нас даже дорога изменилась, — перебил Падла, заработав еще один тяжелый взгляд свободовца. — Мы вроде как не собирались топать через Могильник. Я не предлагаю отступать — но не надо ли придумать, чё дальше?

— Разберемся на месте, — вмешался Рамир. После еды его клонило в сон, но надо было еще перевязать рану на плече. Он совсем забыл про нее — видимо, слегка задело. Цыган оттянул часть порванной куртки — так и есть, царапина, можно спиртом залить и оставить как есть.