Во славу Блистательного Дома
Шрифт:
Двое возчиков, как, собственно, и все водители транспортных средств, отличались предприимчивостью и инициативностью, но до профессионализма качества эти не отточили. От объятий первого я изящно уклонился, он с гулом протаранил воздух и, похоже, даже заскрипел, разворачиваясь на ходу. А второму я прошел в ноги. Это такой борцовский термин. Дело в том, что у меня на родине все любят бороться. Во всяком случае, мужская часть населения. Нет, кажется, весей и стран, за которые не боролись бы мои соотечественники. Меня тоже не минула чаша сия. И вот в данном случае славы их и репутации я не опозорил. Хотя, собственно, и делать особо ничего не пришлось. Так, подсел немного,
Пробежав несколько метров, я пожалел, что не воспользовался транспортным средством, но, по зрелому размышлению, осознал, что вряд ли смогу им эффективно управлять, за отсутствием опыта и умения. Привело это к идеям симпатичным. Во всяком случае, к одной. По захвату транспортного средства вместе с водителем.
Вы знаете, просмотры наших боевиков серьезно криминализируют сознание. Во всяком случае, нападение на мирно едущий открытый экипаж никакого внутреннего протеста у меня не вызвало. Так что запрыгнул я на облучок неторопливо едущего экипажа, продемонстрировал его водителю мрачноватый, черненый клинок кинжала и заорал что-то на тему: «Гони».
Вдохновленный моей зверской физиономией, тычком кинжала – легким, информативным – водитель, похоже, вышел из равновесия. Результатом означенного выхода явилось орание на лошадей и хлестание оных кнутом.
Кони, удивленные столь энергичным посылом, рванули. Думается мне, что в глубине души водитель был Шумахером, только конным, и лишь принятые на себя обязательства не давали проявиться всей бездне его таланта. Моя же хулиганская выходка разбудила дремавшие до поры составляющие его личности. Я, признаться, даже слегка струсил и кинжал от греха подальше убрал.
А кучер наслаждался, активно при этом нарушая правила движения. Очень радовало, что водители здесь были народом дисциплинированным и на нашу эскападу реагировали крайне сдержанно. Никто даже не сигналил. Ну, это, скорее, в связи с отсутствием клаксонов. Погоня безнадежно отстала, о чем я и информировал водителя. Тот не стал дико натягивать поводья и тормозить ручным тормозом, как это показывают в кинофильмах. Как-то поиграл поводьями, и кони стали сбавлять темп.
Золотой – один из тех, что планировал прогулять – я презентовал водителю, за качественную и быструю езду. Сделал ручкой двум престарелым леди, обнаружившимся в экипаже, и откланялся.
Далеко, правда, не ушел. Только не подумайте ничего дурного. Меня окликнули.
– Брат-храбрец.
Я оглянулся. Признаюсь, весь вдохновленный последними событиями. Всем телом, в смысле. И положил руки на пряжку. Чем, похоже, вызвал одобрительную усмешку у того самого волколицего, с которым познакомился в заведении тетушки Марты. И если там его сопровождало всего двое, то теперь из-за его плеч белозубо скалилось человек сорок. Таких же. Пеговолосых, крепкоплечих, в волчьих душегрейках поверх черненых кольчуг. У каждого на поясе по паре топорков в петлях. Секиры из-за плеч торчат. Жизнерадостная такая компания.
– Как хорошо ехал! – не преминул восхититься он. Коллектив поддержал его довольным ворчанием. – Не только нам понравилось. Смотри.
Я посмотрел. Действительно, далеко бы я не уехал. На ближайшем перекрестке громоздился усиленный патруль гвардейского полка «Алый утес», встреча
– Он в тот раз за нас вступился, – сообщил он вверенному подразделению. Двое стоящих рядом неспешно кивнули. – Надо помочь.
Помогли сразу. Кто-то бросил мне волчовку, кто-то малахай волчий на голову напялил, и пока я душегрейку надевал, в середину строя быстро затянули. Так что, когда патрули съехались, никого похожего на нарушителя спокойствия на месте происшествия не оказалось. Ну, а поскольку полк был, ну, совершенно не полицейский, а патрульные слабо представляли, с кем именно им не удалось встретиться, то и рвения излишнего проявлять не стали. И к призывам о помощи подоспевших похитителей отреагировали крайне индифферентно.
– Мы вчера уже к Верблюжьим воротам наведывались. Нас наняли. Может, с нами пойдешь?
Вариантов особых мне моя повышенная популярность не оставляла. Вот только...
– Воин, – окликнул я тинейджера, подпиравшего не стену, а целый дом и, судя по скучающей физиономии, спешными заботами срочного характера не обремененного.
Тот с некоторой опаской приблизился.
– Два серебряных надо?
– Убить кого, – щербато улыбнулся юнец.
– Как можно. Любовное послание.
– Это всегда.
– В Бирагзанге есть таверна «Сломанный меч».
– И?
– Хозяйка – тетушка Марта. Скажешь ей, что седая луна ждет черную в покое размышлений.
– Скажу. А деньги?
– Лови.
– А второй?
– Там получишь.
Глава 22
В Приемном Чертоге Замка Шарм‘Ат царило молчание. Такое тяжелое и густое, что его, казалось, можно резать ножом.
Представлены были почти все стороны, принимавшие участие в предыдущем собрании. Почти. Но политика, злая, кстати, девица такая, покапризничала. И состав присутствующих не очень значительно, но изменился.
Не было улаганов. Не было хорсо. В обоих случаях по самым объективным причинам. «Не должно предавшим гостеприимство за пиршественным столом пребывать». Такая вот чеканная формулировка присутствовала в местном законодательстве. Гуманном, кстати, до неприличия. Вы нашу историю вспомните. На одних предавших доски положили и на тех досках трапезничали. Грустно тогда все закончилось. А здесь вот покушать не пустили. Нашлось им другое место. Совсем не такое страшное, как предательство совершенное ими. Никто не сомневался, что лорд Шарм’Ат, хозяин весьма рачительный, найдет им соответствующее применение. Некоторые, особенно из среды бояр, считавших себя ревнителями древних традиций, роптали, настаивая на применении к коварным покусителям мер гораздо более радикальных. Опять же в соответствии с древними традициями. Но меры эти даже в столь суровое время представлялись радикальными излишне. Да и подготовленного в соответствии с требованиями персонала не было. К счастью. А у кого рука на безоружного поднимется. Палачей среди людей благородных не водится.