Во сне и наяву, или Игра в бирюльки
Шрифт:
Шутов принял ее в том же кабинете, в котором принимал и Фатеев.
— Здравствуйте, здравствуйте, Евгения Сергеевна, — сказал он с радостной улыбкой, поднимаясь навстречу. Можно было подумать, что радость его неподдельна. — Присаживайтесь, прошу вас. — Он отодвинул от стола стул, чтобы ей было удобнее сесть. — Нам необходимо побеседовать, а в ногах, как говорится, правды нет. А знаете, почему так говорится?..
— Никогда не задумывалась.
— Правда — синоним истины, — чуть назидательно проговорил Шутов, по-прежнему улыбаясь, — а истина рождается в споре, не так ли?.. А много поспоришь на ногах?..
— Действительно, — сказала Евгения Сергеевна.
— Почему
— Значит, так нужно. — Она пожала плечами. — А Фатеева что, опять куда-то перевели?
Шутов откинулся на спинку кресла, усмехнулся и сказал:
— Назовем это переводом. В конце концов, всякое понятие условность, не более того. Договорились называть… Да, почему вы сказали «опять»? — Лицо у него сделалось сосредоточенное, он как бы силился понять что-то, ухватить какую-то ускользающую мысль, и Евгения Сергеевна поняла, что допустила неосторожность, выдала и Фатеева, и себя — ведь он предупреждал, просил даже, чтобы она никому не говорила, что знает, где он работал раньше, до Койвы. — И давно вы знакомы с ним? — Теперь Шутов не улыбался, а смотрел на нее чуть сощурившись, не скрывая иронии.
Однако Евгения Сергеевна уже сообразила, что и как должна говорить.
— С того момента, как вы привели меня в этот кабинет. В этот, я не ошибаюсь?
— Плохо, очень плохо, — сказал Шутов, — Допустим… Но откуда же вы знаете, что он был переведен в Койву… из Ленинграда?
— О том, что из Ленинграда, слышу впервые, и это даже интересно. А вообще кто-то когда-то говорил, что он не местный. Да это и так видно.
— Выходит, что вы с кем-то и когда-то обсуждали этот вопрос? С кем же именно?
— Ей-богу, не помню. — Евгения Сергеевна все же взяла себя в руки и держалась теперь увереннее. — Скорее всего, просто был разговор. Я все-таки работаю тоже в органах.
— Да-да, — покивал, вздохнув, Шутов. — Что-то, где-то, кто-то, когда-то… Прямо сказочка про белого бычка. Однако вам не кажется странным, Евгения Сергеевна, что вы приехали в Койву, а здесь как раз служит переведенный из Ленинграда Фатеев, который знал вашего мужа?..
— Как это?.. — Она изобразила на лице удивление. — Откуда?..
— Ну-ну, уважаемая Евгения Сергеевна! — Шутов рассмеялся. — Не надо играть, актриса из вас никакая.
— Да вы что?! В чем вы меня подозреваете?..
— Пока только в связях, — сказал Шутов. — В связях, которые наводят на размышления. Давайте вместе порассуждаем. Итак, Фатеев — это раз. Уваров — это два. Кстати, с Уваровым вас связал, безусловно, ссыльный гражданин Журавлев Дмитрий Иванович, имеющий местом своего поднадзорного проживания деревню Серово Радловского района, откуда вы и прибыли в Койву, прекрасно понимая, что из милиции вас направят к Фатееву и таким образом…
— Но вы же сами привели меня к Фатееву! — воскликнула Евгения Сергеевна.
— Это не имеет значения. Главное — вы знали, что попадете к нему.
— Господи, да вы…
— Господь тут ни при чем. Совершенно ни при чем. А вот то, что вы бывали в доме ссыльного Уварова, куда также приходили ссыльные Володина и Нуйкин…
— Надежда Петровна — учительница моего сына, — сказала она, — а Нуйкин… Это Семен Матвеевич?
— Он самый.
— Я видела его один раз в жизни.
— Знаете, я охотно поверил бы вам, очень охотно и с большим удовольствием, но вы почему-то отрицаете, что были знакомы с Фатеевым еще по Ленинграду…
— Да не была, не была!
— А если я вам скажу, что это установленный факт?
— Нельзя установить то, чего не было.
— Ладно, об этом мы еще поговорим. Но чем вы объясните, что на работу в управление, на секретную работу, вас рекомендовал Фатеев?
— Я не знаю, чем это объяснить, — пожала плечами Евгения Сергеевна, — Но разве нельзя допустить, что просто один человек захотел помочь другому?
— Отчего же, я допускаю и такую возможность, — сказал Шутов. — В этом нет ничего предосудительного и противозаконного. Я бы сказал, что даже наоборот. Но!.. — Тут он поднял указательный палец и вздохнул. — Вы почему-то упорно не хотите признать, что знали его раньше. А что в этом особенного? Ну, знали и знали…
— Действительно, — усмехнулась Евгения Сергеевна. — И если бы я знала его, не стала бы скрывать этого.
— Увы, он велел вам скрывать, вот в чем дело, Евгения Сергеевна. А почему?
— Не знаю, — как-то машинально ответила она.
— Значит, велел? — быстро, привстав, спросил Шутов.
— Я же говорю, что ничего не знаю.
— А я, признаться, думал, что не зря же вас с сыном не тронули после ареста мужа. Думал, что были убеждены в вашей честности и порядочности и что вы не замешаны в грязных делах мужа. Вы же теперь сами заставляете меня усомниться в этом, и я начинаю понимать, какую роль сыграл в этом Фатеев. Вместо того чтобы помочь нам разобраться…
— Каким образом и в чем я могу помочь вам разобраться? — Она чувствовала себя уставшей, разбитой и уже плохо соображала. Все спуталось в ее голове.
— Например, честно рассказать о связи мужа с Фатеевым, что, кстати, не может повредить ни тому, ни другому. О разговорах, которые велись в доме ссыльного Уварова, с какой целью вы прибыли в Койву и как связались с ним. Какие поручения передал вам Журавлев. Да, письмо Журавлева Уваров уничтожил или спрятал?..
— Не знаю, — опять машинально ответила Евгения Сергеевна и тотчас спохватилась, что нельзя было так отвечать на вопрос, нужно было сказать, что никакой записки не было вообще. А с другой стороны, Шутов наверняка знает, что записка (почему-то он назвал ее письмом) все-таки была, иначе не спросил бы прямо…
— И вы, конечно, не поинтересовались, что было в письме?
— Неужели вы могли подумать…
— Извините, — сказал Шутов. — Да это и не имеет значения. Они не настолько глупы и наивны, чтобы делать из вас связника. Письмо наверняка было зашифровано. Так что вы, не ведая о том, выполняли их задание. Повторяю, Евгения Сергеевна: не ведая о том. Мы так и зафиксируем. Но при условии, при одном непременном условии, что впредь вы будете искренни и чистосердечно расскажете обо всем, что вам известно. Учтите, нам тоже многое известно. Но для вас лучше, если вы дадите правдивые, исчерпывающие показания. Разумеется, может возникнуть вопрос — он обязательно возникнет! — почему вы не пришли к нам сами, без нашего приглашения?.. Впрочем, это объяснимо. — Шутов встал и прошелся по кабинету. Вид у него был вполне довольный, вид победителя. Он остановился за спиной Евгении Сергеевны. Ей хотелось обернуться, чтобы видеть его глаза, но она не осмелилась. — Слушайте меня внимательно. Вы не придавали всему этому значения. Не связывали, так сказать, воедино звенья общей цепи. Да, именно так. Вы — женщина, по натуре человек отзывчивый, добрый, а эти люди отнеслись к вам тоже по-доброму, хорошо отнеслись. Верно?.. Помогли вам устроиться, и вы не заподозрили никакого злого умысла в их действиях. Не подумали, что они могут вас использовать в своих грязных, преступных замыслах. Женщины, женщины!.. А когда от нас узнали, кто на самом деле эти люди, да еще случайно услышали об аресте Фатеева…