Во субботу, день ненастный

Носов Евгений Иванович

И опять в корзине забился и закричал гусь, и все повернули головы, обрадовались происшествию,

снявшему тягостное напряжение полета, засмеялись, заговорили. Покраснев, деланно заулыбалась и Наливайка-младшая: ей было неловко, что она везла такую беспокойную ношу. На крик гуся высунулся из служебного отсека пилот, широколицый, густобровый, в лихой аэрофлотской фуражке с эмблемами.

– Это у кого такая веселая закуска? – спросил он, оглядывая пассажиров.

Все уставились на бабку.

– А ну, давай, старая, шуранем его за борт, – сказал летчик. – Эх и полетит!

– И ее заодно, чтоб знала место, – желчно буркнул гражданин с портфелем. – Совсем обнаглели…

Наливайка-младшая побагровела от смущения, маленькие глаза ее замигали, но бабка даже не повела бровью.

– Ничего, мать, – летчик блеснул белозубой улыбкой. – Давай действуй… Гусь – это штука!

Все рассмеялись, он подмигнул и захлопнул за собой дверь.

Под крылом пластались дымные космы тумана, и вскоре самолет нырнул точно в вату – во что-то белое и глухое…