Во власти мракобесия
Шрифт:
Оказавшись в комнате, Смеляков присел на край кровати и снял трубку телефона. Быстро потыкав в нужные кнопки, он стал ждать.
– Алло, Владимир Александрович? Здравствуйте.
– Это кто? – раздался голос Гусинского. – Кто вы?
– Меня зовут Виктор Андреевич.
– Виктор Андреевич? И что? Кто вы такой?
– Я приехал из Москвы, у меня к вам есть очень важный разговор.
– Что? – Было слышно, как Гусинский облизал губы. – Вы где? Вы откуда звоните?
– Я тоже остановился в отеле «Форум», как и вы.
– Откуда вы узнали, где я нахожусь?
– Я хорошо информирован. Давайте встретимся завтра утром, побеседуем во время завтрака.
– Хорошо, завтра, – ответил возбуждённо Гусинский. – Только всё это очень странно.
– Завтра вы всё поймёте.
– Что я должен понять? Нет, согласитесь, что это подозрительно!
– Не беспокойтесь. У меня нет дурных намерений. Мне нужно просто поговорить с вами.
– Ладно. Я согласен…
Смеляков положил трубку на рычаг и проговорил:
– Можно подумать, Владимир Александрович, что ваше согласие что-нибудь значит…
Утром Виктор спустился в ресторан пораньше, взял себе кофе, сливочный йогурт и хорошо поджаренные тосты с джемом, выбрал столик подальше от входа, сел лицом к двери и стал ждать. Зал тихо журчал мирным говором, позвякивали вилки и ножи, в воздухе витал тонкий перестук фарфоровых чашек и блюдец.
Гусинский вошёл в ресторан уже знакомой Смеляко-ву суетливо-деловой походкой и встал в очередь к столу, где были расставлены блюда и вокруг которого толпились постояльцы с заспанными лицами. Рядом с Гусинским возвышались два могучих охранника в чёрных костюмах. «Прямо-таки сцена из голливудского кинофильма», – усмехнулся Виктор, поднимаясь из-за стола. Он пристроился позади банкира и, когда тот, потоптавшись перед расставленными тарелками, заказал себе яичницу, Сме-ляков аккуратно прикоснулся к локтю Гусинского.
– Здравствуйте, Владимир Александрович.
Гусинский вздрогнул и оглянулся.
– Я вчера разговаривал с вами по телефону. Виктор Андреевич Смеляков.
– Смеляков?
– Да. Вон мой столик. Подсаживайтесь ко мне, поговорим.
Гусинский молча кивнул, обвёл настороженным взглядом весь зал, словно жаждал увидеть нечто очень важное, затем посмотрел на своих телохранителей, моргнул несколько раз и опять кивнул.
Вдвоём они подошли к столу Смелякова.
– Вы яичницу взяли? – спросил Виктор и поморщился. – Так себе… Я предпочитаю сам готовить яичницу. И чтобы глазунья, настоящая, трепетная сверху, но хорошо поджаренная снизу.
– О чём вы хотите говорить со мной? – Банкир поставил перед собой тарелку и начал нервно резать ножом яичницу. – Кто вас прислал?
– Я работаю у Коржакова. Возглавляю отдел по борьбе с коррупцией в правительстве.
Гусинский ошарашенно уставился на Смелякова. Его рука с вилкой задрожала, с поддетого на вилку куска на костюм капнул желток и расплылся на лацкане пиджака.
– Зачем вы приехали? Что вы собираетесь со мной сделать? – Он оглянулся на стоявших неподалёку телохранителей.
– Эти парни отвечают за вашу безопасность? – поинтересовался Виктор.
– Лучшая охранная фирма в Англии.
– Неужели? Владимир Александрович, зачем они вам? Если бы я хотел… что-то сделать вам, я бы уже успел сделать это несколько раз. Никто из них даже не шелохнулся, когда я вчера прошёл в фойе вплотную к вам. И сегодня тоже… Ох, смешной вы человек, честное слово. Тратите деньги на всякую ерунду.
Гусинский оторопело смотрел на Смелякова сквозь блестевшие стёкла очков.
– Не нужно надо мной смеяться. Я серьёзно напуган. Москва объявила на меня охоту, я точно знаю, что есть приказ о моей ликвидации. Вот и вы прилетели сюда!
– Вы взрослый человек, а городите такую чушь!
– Вам легко говорить… А ведь я читал интервью Коржакова. Он сказал, что любит охотиться на гусей! Так прямо и сказал! Разве это не открытая угроза в мой адрес? Или вы так не считаете?
– Вы по образованию режиссёр, у вас богатое воображение, – улыбнулся Виктор. – Конечно, режиссёр должен уметь фантазировать, но не до такой же степени. Нужно чувствовать разумные границы. Я думаю, что ваше воображение мешает вам в жизни.
– Я не понимаю, куда вы клоните.
– Позвольте, я сразу обозначу цель моего приезда: я хочу успокоить вас, убедить вас в том, что вы безбоязненно можете возвращаться в Москву. Вот для этого я и приехал сюда.
Гусинский недоверчиво покачал головой.
– Прямо-таки ради этого? – Он поёрзал на стуле, озираясь. – Здесь слишком много людей. Мне не нравится, когда вокруг толпятся… Люди – это уши, люди – это глаза. Давайте перейдём в другое место.
– Вы чересчур подозрительны. Куда вы предлагаете пойти?
– А хотя бы напротив, в отель «Атриум».
– Не знаю. Может, допьём всё-таки кофе? Яичница у них тут бестолковая, зато кофе вкусный. Впрочем, если вам уютнее где-то в другом месте… Я не возражаю…
Гусинский встал и направился к выходу. Смеляков последовал за ним.
– Вот видите, как всё получилось… – заговорил Гу – синский. – Живу настоящим изгнанником. Разве это нормальная жизнь? Разве такого я хотел? Каждый человек имеет право на спокойную жизнь, а у меня что?
– Владимир Александрович, вы не находите, что во всём случившемся виноваты вы сами?
Они вышли на улицу.
– Это в чём же я виноват? – возмутился банкир. – Вы, надеюсь, не будете отрицать, что «наехали» на меня самым откровенным образом, ну, тогда, в декабре?
– Слово «наехали» в данном случае неуместно. Я бы воспользовался иным термином, не из бандитского жаргона.
– А, бросьте! – Гусинский эмоционально взмахнул рукой. – Из того жаргона или из этого, суть одна. Вы устроили на меня облаву! Вооружённую облаву!
– Никакой облавы не было.
– Ничего себе «не было»! Мордой в снег! Мордой в грязь положили моих людей!