Во власти мракобесия
Шрифт:
Когда Трошин быстрым шагом вошёл в кабинет начальника отдела, там уже находилось несколько человек.
– Сергей, – Смеляков многозначительно постучал пальцем по наручным часам, – тебя ждём.
Трошин виновато развёл руками:
– Извините, Виктор Андреевич… Пробки… Застрял…
– Застрял… А с «Проминформкооперацией» не застрял? Запрос в Контрольное управление сделал?
– Сделал. – Трошин сел за стол, на ходу открывая папку, и начал докладывать: – Значит, дело обстоит следующим образом. Выделение этой фирме нефти совершенно не обоснованно хотя бы потому, что подобные квоты даются только предприятиям-производителям под целевые программы. «Проминформкооперация» ничего не производила, целевой программы не имела. Но главное не это. От продажи двух с половиной миллионов тонн нефти на счёт Минфина денег не поступило, а Министерство внешней экономики вообще не контролировало эту сделку.
– А какую сумму должна была внести «Проминформкооперация» на счёт Минфина? – спросил Смеляков.
– Около ста миллионов долларов.
– Кучеряво! Пришло время послать документы в Генпрокуратуру.
– Контрольное управление администрации президента уже обращалось в Генпрокуратуру с просьбой возбудить уголовное дело.
– И что? Наверняка был отказ?
– Отказ, – кивнул Трошин. – Якобы Генпрокуратура не смогла отыскать никаких нарушений налогового и валютного законодательства.
– Какой, однако, она порой делается подслеповатой… Ладно. Отдам все материалы шефу, пусть от своего имени направит их на имя Ильюшенко. Впрочем, у меня нет ни малейшего сомнения насчёт того, что он нам ответит.
Из селектора донёсся голос секретарши:
– Виктор Андреевич, к вам Игнатьев.
– Пусть войдёт.
Игнатьев, как всегда подтянутый, собранный и неотразимый, остановился перед столом:
– Виктор Андреевич, я принёс справку в дополнение к прошлым наработкам по секретариату.
– Давай! – Виктор взял протянутый ему лист бумаги и кивком отпустил всех. – Все свободны.
Некоторое время он молча читал справку, затем нажал кнопку селектора.
– Слушаю, Виктор Андреевич, – тут же откликнулась секретарша.
– Вызови ко мне Волошина.
Виктор поднялся и подошёл к окну. Москва лежала в мутной золотистой дымке. Подкрадывался вечер.
– Звал? – послышался за спиной голос Волошина.
Смеляков медленно повернулся и указал на бумагу, которую принёс Вадим Игнатьев.
– Если я скажу, что в этом большом Белом доме не всё в порядке, то это будет лишь грубым черновиком к насыщенной и почти необъятной теме.
– Что-нибудь новенькое? – спросил Волошин.
– У меня такое впечатление, что здесь повязаны все. Каждая тварь рассматривает своё кресло в этом доме как источник наживы. Бабы из секретариата – и те наваривают деньги. А от них зависит только одно: включить просителя в список посетителей или не включить. По пять тысяч долларов берут в качестве взятки за такую услугу! И ведь не стесняются, открыто выставляют коммерсантам условие: вы мне даёте деньги, я ваше имя включаю в список посетителей, и чем больше сумма, тем ближе очередь… Ну как это назвать?!
– Обыкновенное взяточничество.
– Я бы так не сказал. Гребут лопатами. Ничего не боятся.
– Равняются на своё начальство.
– Возьми эти материалы, займись.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ. 1–15 МАРТА 1995
Алексей Нагибин сразу обратил внимание на Ларису. Она выделялась из общей массы работавших в клубе девиц и природной грацией, и пронзительным взглядом, и какой-то необъяснимой, почти властной притягательностью. К девушке тут же захотелось подойти. Но Алексей заговорил с ней не сразу, потому что увидел её впервые в комнате, где две барышни изображали перед клиентом лесбийскую любовь, а затем проводили с ним «сеанс ручной стимуляции», как это называл Чеботарёв.
Потом уже, сидя в баре, Нагибин разговорился с Ларисой, и между ними сразу установились почти приятельские отношения. Лариса была единственной из всех девушек, с которой Алексей мог спокойно беседовать. Она одна не пробуждала в нём отрицательных чувств.
За месяц работы у Дмитрия Чеботарёва, известного в криминальной среде как Кочерга, у Алексея стало что-то происходить с психикой. Обилие голых тел начало мало-помалу вызывать отвращение. Однажды, включив видеокамеру и направив объектив на обнажённых девчонок, с неправдоподобной страстностью целующих друг друга перед устроившимся в кресле клиентом, Нагибин вдруг провалился в пучину такой удушающей тоски, что с трудом справился с собой и смог продолжить съёмку. Казалось, в мире не осталось ничего, кроме выставленных напоказ половых органов. Они заполонили собой всё, вытеснили человеческую речь, мысли, чувства, остались только дикие движения нагих тел, вульгарные подёргивания бёдер, сотрясание ягодиц и грудей, животная нахрапистость танцовщиц. Ни изящные формы, ни красивые лица, ни доступность прелестной наготы не пробуждали в нём желания прикоснуться к девушкам, ибо из людей они превратились в пожирающих друг друга монстров. Они поглотили собой всё окружающее пространство и угрожали затянуть в свои прожорливые похотливые недра даже мозг Алексея… Изо дня в день в нём нарастала паника. Он сопротивлялся, заставлял себя успокоиться, убеждал себя в необходимости отработать в клубе хотя бы несколько месяцев, чтобы заработать необходимые деньги. Но рассудок отказывался принимать действительность. Всё, что имело хоть малейшее отношение к сексу, стало для Нагибина отвратительным, ибо жизнь потеряла свой нормальный облик и приняла образ возбуждённых половых органов.
«Слишком много голых тел, – объяснял себе Алексей. – Но ведь это не страшно. Это ведь не голые тела в морге. Вот уж где отупение. А у меня… Просто баловство. Я должен радоваться, ведь вокруг меня ходят красивые женщины, а я, дурак, раскисаю… Меня же никто не держит. Я имею право уйти в любой момент, вот хоть завтра…»
Как только очередной клиент, подтягивая штаны, покинул комнату, предназначенную для лесбийских танцев, девушки измождённо рухнули на пол.
– Этот кабан никак, блин, кончить не мог, – пожаловалась Лариса и оглядела себя. – Забрызгал меня всю до пят…
Её партнёрша промычала в ответ что-то невнятное. В дверь заглянул Чеботарёв и, тяжело колыхнув зыбкими щеками, крикнул:
– Как дела, трудяги?! Лариска, справляешься?
– Да, Митя, – спокойно ответила девушка, вытирая руки бумажным полотенцем.
– Девочки, всем по стакану водки в честь первого марта! – Чеботарёв широко улыбнулся. – Лёха, ты тоже выпей. За наших сеньориточек! Слышь, подруги, на восьмое марта обещаю вам всем праздник, в натуре, я придумал кое-что особенное.
– Всех в задницу перетрахаешь, что ли? – невесело пошутила Лариса, поднимаясь с пола.
– А это мысль! – Митя хохотнул. – Пойду обмозгую…
– Устала? – спросил Алексей у Ларисы, когда Чеботарёв исчез.
Она пожала плечами:
– Почему устала? Нет. Нормально. Обыкновенно.
– Мне показалось, что ты не очень любишь танцевать.
– Раньше было не до танцев… Я ведь просто ловила клиентов на улице. – Она одарила Нагибина таким глубоким взглядом, что он усомнился в её словах. Такая девушка не могла быть уличной проституткой. Она опять посмотрела на Алексея. – Что тебя удивляет? Проституция? А тут разве что-то другое?