Во власти мракобесия
Шрифт:
– Я думаю, что человек счастлив только тогда, когда он живёт счастливо, а не изображает из себя счастливого. Понимаешь?
– Не совсем.
– Ну вот смотри. Есть люди, которые ведут себя ответственно, по-настоящему ответственно. Они ответственны по своей природе и не могут иначе. Вот, скажем, я такой. Я обязательно выполняю порученное мне дело с полной самоотдачей, не умею делать шаляй-валяй. Не получается у меня иначе. А есть другие, они изображают из себя ответственных, всюду говорят об этом, но в действительности им наплевать. Они только стремятся выглядеть. Согласен?
– Согласен.
– То же самое с добротой. Одни добры по своей природе, а другие изображают из себя добрых. Они даже совершают какие-то «добрые» дела, но в действительности они ждут благодарности за свою «доброту». Сейчас среди толстосумов стало модно заниматься «благотворительностью». Всё с помпой, с размахом, с широким освещением «пожертвований» в прессе. Но чего ради они бросились играть в «благотворительность»? Только ради создания красивого образа. Они неискренни в своих поступках. Так могут ли они быть счастливы, если они живут не в согласии со своей природой, если не получают удовлетворения от своих поступков?
– Не могут.
– Вот и я так думаю. Поэтому они изображают из себя счастливых: говорят о «любимой» работе, об «удачном» браке и так далее. Они мечтают о счастье, но они лишены его. Сколько бы человек ни говорил о счастье, он не почувствует себя счастливым. Счастье невозможно построить. Надо просто быть счастливым, вот и весь секрет. Надо наслаждаться тем, что тебе дано.
– А ты счастлив?
– Вполне! – Воронин со вкусом закурил.
– Как же тебе удаётся? При нашей-то работе?
– Я не ставлю перед собой целей. Работа – моя жизнь. Не вижу смысла мечтать о чём-то. Мне вообще кажется, что мечтают только неполноценные люди.
– Почему это?
– Ладно, я не совсем точно выразился… Несчастливые люди. Да, они мечтают о том, чего им недостаёт и чего бы им хотелось для построения счастья.
– Мне трудно поверить, что ты не мечтаешь ни о чём.
– Когда-то я мечтал о хорошей семье. Но я не определил для себя, что такое хорошая семья. Прежде всего я хотел, чтобы рядом была любимая женщина. Я женился на красавице. Она не гуляла, за тряпками особо не гонялась. Но дома сидеть не любила, обожала концерты, выставки и всякое такое. Словом, любила светскую жизнь. У нас начались трения, потом пошли скандалы, и мы разошлись… Мечта не воплотилась. То есть она воплотилась именно в том, чего я хотел, но оказалось, что не это главное и что мечтал я вообще не о том, что нужно для счастья… Как бы поточнее сформулировать это… Мне надо было принять мою Марину такой, какая она есть. Ведь я любил её, значит, мог и обязан был принять её целиком. А если же мне нужна только какая-то её часть, будь то тело или душа, то надо сразу определиться… Невоплощённые мечты и нереализованные замыслы делают человека несчастливым. Но я это совсем недавно понял.
– Но ты говоришь, что ты счастлив. Выходит, тебе удалось воплотить свои замыслы?
– Мне удалось отказаться от них. Я радуюсь тому, что жизнь подносит мне. Я ничего не жду ни от друзей, ни от женщин. Мне нравится моя жизнь. Мне нравится жить в работе. Вот если не будет у меня работы, то я, наверное, погибну.
– Могу лишь позавидовать.
– Всякий человек делает то, что выражает его сущность… Вот ты как-то сказал, что мы занимаемся «неблагодарной» работой. Если ждать наград или чего-то такого, всяких там «спасибо», то любая работа станет «неблагодарной», потому что начальство не любит никого благодарить. Иногда похвалит, такое случается, но не ради этого мы вкалываем. Мне нравится само дело, суть его… Я – делатель. И таких людей много. Уверен, что всегда найдётся кто-то, кто захочет выполнять самую «неблагодарную» работу, потому что таков его выбор, глубоко внутренний выбор. Зачастую сам человек не только не может объяснить этот выбор, но даже не догадывается о нём. Он просто делает то, что ему свойственно…
Воронин взглянул на часы.
– Нам пора в отель.
Они вышли на улицу.
– Тысячи и тысячи людей остаются безвестными, хотя честно вкалывают днями и ночами, забыв о жратве и семье, – продолжил он свои рассуждения. – Вкалывают не ради награды. И, кстати, им нравится то, что они делают.
– Тысячи и тысячи – это далеко не всё человечество.
– Согласен, не всё. Но остальные миллионы людей просто не сумели услышать свой внутренний голос, не распознали, что надо для счастья. Вот и приходится заниматься вещами, которые им не то чтобы неинтересны, а противны. Нам с тобой повезло. Мы себя нашли. Хотя, с точки зрения многих людей, мы занимаемся отвратительной работой, подглядываем в замочные скважины, подслушиваем, роемся в дерьме, причём добровольно. Это разве не тот мусор, о котором ты говорил?.. Или вот возьми какого-нибудь серьёзного писателя, хотя бы Достоевского. Он ведь тоже в дерьме копается, в дерьме человеческих душ, да не просто копается, а ещё вылепливает из него фигурки, характеры, сюжеты. И всё – ради собственного удовольствия. Поверь, Сергей, каждый человек должен найти себя, тогда он будет счастлив…
– А вот и наш таксофон, – сказал Трошин. – Ты шагай в номер, жди меня там, а я позвоню Леониду.
Он вставил карточку в телефонный аппарат.
– Алло, Леонид Викторович, здравствуйте. Привет от земляков… Спасибо…
Через несколько минут он поднялся в номер.
– Ну что? – спросил Воронин. Он лежал на кровати, сбросив башмаки на коврик.
– Завтра утром загляну в консульство. Получу адрес, пароль.
– А я что?
– Ты завтра отдыхаешь. По крайней мере, вплоть до обеда ты исполняешь роль полноценного туриста.
– Ладно. Полагаю, что они условятся о встрече на послезавтра. На квартиру, как мы уже обговаривали, пойдёшь ты. Я буду подстраховывать, думаю, что Леонид тоже организует кого-нибудь для контрнаблюдения. В общем, всё как всегда. Вообще-то здесь спокойно… Леонид будет ждать тебя сразу после встречи. Отдашь ему всё, что принесёт человек. Леонид при дипломатическом паспорте, так что ему спокойнее везти документы. Вот и всё.
– Чем займёмся теперь?
– Отправимся на обзорную экскурсию по Братиславе.
– Ты не знаешь, нас сегодня ужином кормят?
– Ужин в путёвку входит…
Агент, с которым Трошин встречался на конспиративной квартире, был слегка возбуждён, но старался держать себя в руках. Он сидел за столом напротив Сергея и пальцем двигал туда-сюда блюдце, отчего лежавшая на блюдце чайная ложечка позвякивала. Агент смотрел прямо в глаза Трошину, изредка переводя взгляд на блюдце. У него было длинное худое лицо, оттопыренные уши и неуместно крупные для такого лица губы. Он говорил по-русски, его голос звучал негромко, но внятно.
– У меня ещё в начале 1992 года люди, с которыми я работал, спрашивали: «Кто такой Черномырдин?» Тогда он был вице-премьером правительства России, ещё не успел прославиться. Я объяснил это и в свою очередь полюбопытствовал, почему они интересуются Черномырдиным. Мне ответили, что в Словакии были открыты счета на некоторых россиян, счета на очень крупные суммы. В том числе упоминался и счёт Черномырдина.
– Это не провокация? Информация точная? Всё-таки премьер-министр.
– Совсем недавно я поинтересовался, что там с этими счетами. Мне сказали, что они продолжают расти. Я пытался прозондировать, верно ли то, что говорилось о Черномырдине, но однозначно выяснить не сумел.