Во времена Нефертити

Матье Милица Эдвиновна

Мы не знаем в деталях содержание ритуалов, совершавшихся в храмах Атона. Изображения в гробницах вельмож дают только один обряд, вероятно, самый существенный, — сопровождавшееся славословиями жертвоприношение. Центральной фигурой действа является всегда сам фараон; он стоит на верхней ступеньке лестницы большого алтаря, на котором лежат обильные жертвы — плоды, овощи, птицы, части туш животных, цветы. В протянутой руке царя — кадильница с благовониями или сосуд. Нефертити и царевны держат систры. Поют слепые музыканты, аккомпанируя себе на арфах и лютнях, сгибаются в поклонах жрецы и придворные. На особом дворе приготовлены для жертв связанные туши быков и телят.

Вероятно, во время такого обряда и пели те гимны Атону, слова которых сохранились на стенах гробниц вельмож:

О Атон, живущий, начавший жизнь… Ты прекрасен и велик, Блестящ и высок над каждой страной, Твои лучи объемлют землю, Все то, что ты сотворил… Когда ты заходишь на западном горизонте неба, — Земля во мраке,

как в смерти. Они ^[8] спят в своих комнатах, и их головы закутаны, Не видит один глаз другого, [Если бы] украли все их вещи из-под их голов, Они и не узнали бы. Каждый лев выходит из своей пещеры, И все змеи жалят, Земля светлеет, когда ты всходишь на небосклоне, Сияя днем, как Атон. Ты прогоняешь мрак, Ты посылаешь свои лучи, И Обе Земли ^[9] ликуют, пробуждаясь и вставая. Ибо ты поднял их ^[10] . Умыты их тела, И надеты одежды, Руки их восхваляют твой восход, И вся земля творит свою работу. Всякий скот покоится на своих травах, Деревья и травы зеленеют. Птицы летят из своих гнезд, И их крылья восхваляют твой дух! Всякий скот прыгает на своих ногах, Все, что летает, и все, что порхает, живет, когда ты восходишь для них. Корабли плывут на север и на юг, И всякий путь открыт, когда ты являешься. Рыбы в Ниле прыгают пред твоим лицом, И лучи твои — внутри моря… Оживляющий сына в чреве его матери, Заставляющий его умолкнуть, прекращая его плач. Кормилица еще во чреве! Дающий воздух, чтобы оживить все им сотворенное! Когда же выходит он из чрева на землю В день своего рождения, Ты отверзаешь широко ему рот для речи И творишь все нужное ему. Птенец в яйце говорит еще в скорлупе, Ты даешь ему воздух внутри ее, чтобы оживить. И он идет на своих лапках, Когда он выходит из яйца. О, как многочисленно то, что ты сотворил, То, что скрыто от лица [человека]! О бог единый, Нет другого, подобного ему! Ты создал землю по своему желанию, ты один — Людей, всякий крупный и мелкий скот. Все, что на земле — ходящее на ногах, Все, что в вышине летает на своих крыльях, Страны Хару ^[11] и Куш ^[12] , Землю Египетскую. Ты ставишь каждого человека на его место И творишь необходимое ему. Каждый имеет пищу, И исчислено время его жизни. Языки разделены в речи, И различны образы их также. Кожи их разные, Ибо различаешь ты народы и страны. Ты творишь Нил в преисподней И приводишь его по своей благости, Чтобы оживить людей Так же, как ты их сотворил себе. Владыка их всех, утомляющийся ради них, Владыка всякой земли, сияющий для них. О Атон дневной, великий мощью. Ты творишь жизнь и всех чужедальних земель! Ты даровал Нил с неба ^[13] , И он спускается для них, Он творит волны на горах подобно морю, Чтобы оросить их поля в их поселениях. Как великолепны твои замыслы, О владыка вечности! Нил с неба — для чужеземцев и зверей всякой чужой страны, бродящих на ногах. Нил же приходит из преисподней для Земли Возлюбленной ^[14] ! Твои лучи питают каждое поле, Когда ты сияешь, они живут и растут благодаря тебе! Ты творишь времена, чтобы производить все сотворенное тобой, Зиму, чтобы их охладить, и жару, чтобы они вкусили тебя Ты сотворил далекое небо. Чтобы восходить в нем, чтобы видеть все сотворенное тобой… Ты в сердце моем, Нет другого, познавшего тебя, Кроме сына твоего Неферхепру-Ра-Уаэнра, Которому ты даешь познать твою мысль и твою силу!

8

Люди.

9

Египет.

10

Людей.

11

Сирия.

12

Нубия.

13

Дождь.

14

Египта.

Весьма

вероятно, что в ритуале Атона — это естественно для солярного культа — особое значение имели моменты появления и исчезновения солнца — восход и закат. Не случайно их описанию отведено так много места в гимнах, не случайно, что ликование всего живого при восходе было темой большой замечательной сцены, сохранившейся в царской гробнице. Солнцу на изображении поклоняются египтяне, нубийцы, азиаты, навстречу дарующим жизнь лучам бегут, радостно раскрыв клювы и хлопая крыльями, птицы, мчатся газели и зайцы. В центре композиции — восшедший над своим храмом Атон, которого приветствуют Эхнатон, Нефертити, их дочери и свита. Вся картина — великолепная иллюстрация той части гимна, которая воспевает восход.

Пробуждение природы при появлении солнца, различно объясняемое, нашло у египтян отражение в разных мифах — о рождении солнца из распустившегося ранним утром лотоса, о священных павианах, ежедневно приветствующих восход бога. Художники Ахетатона обобщили эти мифы. Может быть, этому помогло и то, что в Ахетатоне особенно наглядно можно было видеть, как мгновенно оживали берега Нила при восходе. Множество птиц жило здесь в существовавших в те времена зарослях папирусов. Они вили гнезда в отверстиях и пещерах ломкого известняка прибрежных скал. Доныне с самого раннего утра целые стаи носятся в воздухе и плещутся в воде, и все вокруг наполняется пронзительными птичьими криками.

Закат, также живо описанный в гимнах Атона, не нашел соответствующего изображения на рельефах, однако ритуал и для этого времени суток, несомненно, существовал, поскольку в Ахетатоне был даже особый храм — «Проводы Атона на покой». Его верховным жрецом был зодчий Маи. В обрядах этого храма важную роль играла царица Нефертити. В надписи в гробнице Эйе говорится, что это она «провожает Атона на покой сладостным голосом и прекрасными руками с двумя систрами». Очевидно, Нефертити пела какие-то вечерние гимны, сопровождая свое пение звоном систров. Она вообще, видимо, хорошо пела, потому что при перечислении ее достоинств подчеркивается, что «при звуке ее голоса ликуют».

Храм «Проводов Атона на покой» не обнаружен раскопками, и мы не знаем его облика. Не обнаружены и бывшие в городе три святилища, называвшиеся Тень Ра. Характерно, что они были связаны именно с женщинами царской семьи — храм Тень Ра царицы Нефертити упомянут на пограничной стеле в числе тех зданий, которые Эхнатон поклялся построить в Ахетатоне и, несомненно, построил. Надпись на куске жертвенника, стоявшего в храме Тень Ра старшей царской дочери Меритатон, указывает, что было и такое святилище, а в одной гробнице мы видим изображение храма Тень Ра, посвященного матери Эхнатона, царице Тии.

Если судить по этому изображению, святилище такого типа значительно отличалось от храмов Атона. Своеобразие решения храма Тии с обилием скульптур и отсутствием бесконечных рядов жертвенников было, разумеется, обусловлено требованиями совершавшегося в нем ритуала.

Важнейшую роль в архитектуре Ахетатона играли дворцы. Главный из них был расположен по сторонам параллельной Нилу широкой дороги. Вдоль ее западной стороны лежала официальная половина дворца, вдоль восточной — жилая. Обе части были обнесены толстыми кирпичными стенами и соединялись крытым мостом, перекинутым через дорогу. Он имел три пролета: широкий средний для колесниц и отрядов воинов, боковые — для пешеходов. В центре крытого перехода было «окно явлений» — декоративно оформленный проем, где в определенных случаях показывался фараон.

О характере этих помещений судить трудно, так как от них сохранились только фрагменты росписей и надписей — рука со знаком жизни от луча Атона, лицо Эхнатона, ранние имена Атона, имена Нефертити и царевны Анхесенпаатон, маки, васильки и ромашки на желтом фоне.

В каждую половину дворца входили с севера. К жилому зданию тремя террасами поднимался большой сад с плодовыми деревьями, цветочными клумбами, прудом, павильонами. Парадные помещения — колонные залы для приемов и пиршеств — находились, как обычно, в начале, а личные комнаты — в глубине. Среди них было и шесть спален царских дочерей.

Стены были покрыты росписями, но от них осталось очень мало. Удалось установить, что на потолке одного из залов были изображения водяных птиц на желтом фоне. По низу стен шла панель, расписанная гроздьями лотосов и папирусов, выше были различные сцены. Тематика последних неясна; ясно только, что в спальнях были показаны семейные группы. Одну из них исследователи частично восстановили. Справа, на низком кресле, сидел Эхнатон; против него, на разбросанных по полу подушках, полулежала Нефертити с самой младшей дочерью на коленях. Три старшие царевны, обнявшись, стояли между родителями, а две средние сидели на подушках около матери.

Даже в том, что сохранилось от этой сцены, сразу видна новизна искусства Ахетатона: никогда еще на египетских памятниках не было таких живых групп, мягких контуров тел, свободных поз! Поражает и цветовое решение росписи, построенное на изумительных сочетаниях золотистых и розовых тонов, умело оттененных мелкими голубыми вкраплениями орнамента подушек, темными бусами и вставками серег, ожерелий, браслетов.

Парадный вход официальной части дворца, вероятно, имел вид пилона. Непосредственно перед зданием находился обширный двор с множеством больших статуй Эхнатона у стен. Сделанные из кварцита и черного гранита, с великолепно обработанной блестящей поверхностью, скульптуры придавали двору соответствующую царской резиденции пышность. Во дворец вели три входа — два небольших, по сторонам, и главный в виде павильона с высокими богато декорированными колоннами из песчаника. Их пальмовидные капители были инкрустированы цветными фаянсами с позолоченными перегородками.