Во все Имперские ТОМ 5 Наследие
Шрифт:
А меня, тем временем, все знают. У меня есть репутация, я веду дела с серьезными людьми. Вы сами видели сегодня в числе моих гостей герцога Кабаневича. И князя Корень-Зрищина, и князя Глубину.
У меня есть деньги и влияние, только я достойный муж для вашей дочери. А этот Петя неизвестно где пропадал четыре года…
Старший Головиных и правда вроде бы призадумался, вот только долго размышлять ему Петя не дал, потому что заявил:
— Я известно, где пропадал, брат. Я был в плену, первые два года. А потом я за счет своей магической
— Что? Кешаврза? — батя Головиной явно разволновался, — Владельца урановых рудников?
— Владельца урановых рудников, — безжалостно подтвердил мой брат, — А еще крупнейших на Ближнем Востоке плантаций опиума.
— Он врет, — тут же влез я, — Да вы поглядите на него. Он не похож на человека, который купается в золоте вперемешку с опиумом. Скорее, на нищего. Да и если он пришел к успеху в Османской Империи — то какого лешего он тогда не выходил на связь четыре года? Не складывается история-то. Он вас за нос водит, Аксентий Венедиктович.
— А зачем мне было выходить на связь, Ваше Благородие? — холодно ответил Петя, глядя только на отца Головиной, а меня игнорируя, — Моя страна меня бросила. Мой полк отправили на самоубийственное задание, чтобы потешить жадность к землям покойного Павла Вечного. Ему, видите ли, был нужен Ахваз, это такой персидский городишко, к сентябрю.
Мы попали в турецкую засаду, всех моих людей заживо сожгли маги султана, на моих глазах. А меня израненного взяли в плен.
Пленивший меня полковник-янычар предлагал штабс-генералу Меченосцеву обменять меня на сотню пленных турков, ублюдок Меченосцев отказался. Тогда я и решил, что меня больше с Россией ничего не связывает. Здесь меня признали пропавшим без вести, так что я протомился два года в плену, а потом пошел на службу к бею…
— Ну это, конечно же, государственная измена, — немедленно заявил я, — Дело Охранного Отделения.
— Вообще-то нет, — задумчиво ответил мне Головин, судя по лицу, он мучительно размышлял, — Ахваз пытались взять как раз в сентябре 2018, насколько я помню, а уже через месяц с Османами был заключен мир. Так что на службу бею ваш брат пошел уже в мирное время, когда Османы стали нашими друзьями. А право служить дружественным Государям у магократов есть.
— Именно так, — кивнул Петя.
— Да, братик, но почему ты не дал о себе знать, почему не послал хотя бы весточку, хотя бы сообщение в магограмме? — жалобно проскулила Таня, глаза у неё были в слезах, — Мы же переживали…
— Ты переживала, — безжалостно произнес Петя, — Ну и мама наверное тоже. А вот отец меня всегда ненавидел, ты это знаешь. Саша всегда был его любимчиком, а я просто обузой…
— Это не так, Петя, — не слишком уверенно запротестовала Таня, — И ты жестоко поступил.
— Да, но и Россия поступила со мной жестоко, — отрезал Петя, — И отец тоже. Так что никакого желания давать о себе знать у меня не было.
— И зачем же ты приперся сейчас, брат? — осведомился я.
— Все просто, — пояснил Петя, — Император Павел Вечный, которого я ненавидел, мертв. Наш отец, которого я ненавидел не меньше, тоже в могиле. Я читал новости в магограмме, брат. В Персии он работает, если ты не знал. Так что я узнал последнее известия и решил приехать. А приехав, выяснил, что у меня отбирают обещанную мне невесту…
— Так эту невесту тебе наш батя и обещал, — напомнил я братцу, — Тот самый, которого ты так ненавидишь.
— Да, но я привык соблюдать обязательства, — ответил Петр Нагибин.
— Однако твоя история все еще вилами по воде писана, — продолжил я тактическое давление, — Я не вижу ни твоего золота, ни твоей мощи. Я вижу своего брата в рванине и еще какого-то безумного араба Аль-Хазреда рядом с ним.
Я кивнул на слугу моего брата, который действительно выглядел стремно. В моем родном мире так обычно выглядели исламские террористы, причем даже не в реальности, а в антитеррористических видеороликах.
Араб глянул на меня черными глазами и оскалился. Зубов у него во рту было штук шесть, и все железные.
— Он не араб, — объяснил Петя, — Шашин — перс. И мой верный слуга. Да, возможно он не слишком красив, но я его и держу не для того, чтобы им любоваться, а потому что он мне верен. Что до моей одежды, то я торопился, мне некогда было заказывать себе парадный мундир. Кроме того, мы не на балу у Императора, брат. А если ты хочешь доказательств моей мощи… Ну что же, я кое-чему научился в Персии. Я не терял времени даром.
Брат распахнул свой серый плащ и обнажил черный мундир под ним. На груди у брата был приколот простой металлический значок в форме листика хмеля — нашего кланового герба, а рядом с ним золотой знак, изображавший древесный ствол.
— У вас пятнадцатый ранг? — выдохнул пораженный отец Головиной, — Но как такое возможно? В ваши годы…
— Я культивировал по авторской французской методике, — пояснил Петя, — При дворе бея был один французский маг, учивший меня по своей системе. Кроме того, не забывайте, пожалуйста, что я аномалия. У меня рано проснулась магия, еще в детстве, чего обычно не бывает. Так что я одаренный среди одаренных. Так меня называл мой учитель. Я уникум. Я нагибатор, как и положено Нагибину. А вот у моего брата, тем временем… Какой у тебя ранг, Саша?
— Какой надо, — процедил я в ответ, — И я тоже могу нацепить на грудь красивый значок и рассказывать байки…
— Это все даже не стоит обсуждения, — отмахнулся от меня Петя, как от надоедливой мухи, — И еще ты, помнится, сомневался в моем богатстве, брат. Ну что же… Вот такое доказательство устроит?
Петя вынул из кармана мундира золотую диадему, украшенную крупными алмазами, и продемонстрировал её бате Головиной.
Старший Головин цокнул языком:
— О, да. Камни явно настоящие. Такая тысяч триста стоит.