Во все Имперские. Том 2
Шрифт:
Корень-Зрищин осмотрел комнату и недовольно поморщился.
Любому другому эта комната, самая роскошная во всем Лицее, наверняка бы понравилась, но Корень-Зрищину не нравилось ничего. Он вообще редко испытывал чувство удовлетворения. Всё дело было в клановой особенности Корень-Зрищиных — они во всем видели лишь плохое и недостатки.
Не дар, а настоящее проклятие, верный путь к депрессии и вечно паршивому настроению. Вот поэтому среди Корень-Зрищиных и было столько алкоголиков, наркоманов, психически больных и самоубийц.
Члены этого
— Столик и кувшин — те самые, аутентичные, — объяснил Огневич, указав на конторку в углу и рукомойник, — А граммофон проигрывает…
— Да насрать мне на граммофон, — недовольно перебил его Корень-Зрищин, — Пусть хоть русский рэп проигрывает. Меня инициируют сегодня?
— Ночью, как и договаривались, — кивнул Огневич.
— А до этого? — Корень-Зрищин все еще был недоволен, — Я уверен, что сегодня ночью этот придурок Нагибин придёт меня убивать. По крайней мере, попытается.
— Тогда он сам сдохнет, — заверила Корень-Зрищина Асюша Псобчакова.
Псобчакова сидела на кровати, предназначавшейся для Корень-Зрищина, эффектно закинув ногу на ногу. На черном мундире у девушки помешался клановый герб — три белые бегущие борзые на алом поле.
Юбка у Псобчаковой была короткой, а фигурка спортивной и почти модельной — в её телосложении изъяна не мог заметить даже Корень-Зрищин.
— А я еще я могу переночевать с тобой, — пообещала девушка, — Я буду тебя охранять. Всю ночь, вот в этой самой кровати.
Для верности эффекта Псобчакова погладила себя по колену, а потом поправила волосы.
Корень-Зрищина аж передернуло. Фигура у Псобчаковой отличная, это факт, но всё портил её нос. Слишком длинный. Большинство мужчин бы наверняка даже не обратили на это внимания, но только не Корень-Зрищин.
Ставший сегодня князем и сыном канцлера Империи Корень-Зрищин вообще ни разу в жизни не касался женщины, ему просто было противно. Ибо у некоторых женщин плохо пахнет изо рта, у других есть родинки на лице, а у третьих пальцы на руках не той формы.
В каждой женщине есть изъян, и это просто невыносимо. Сама мысль о сексе — невыносимо отвратительна, соитие — апогей мерзости.
— Да, ты будешь меня охранять, — кивнул Корень-Зрищин, — Но не в кровати. Это моя кроватка. Так что подежуришь у дверей. И дай ей еще двух товарищей в помощь, Огневич. Магов, помощнее. Этот ублюдок Нагибин умеет драться.
— Ладно, — нехотя согласился Огневич, — Я, кстати, спрашивал у бати, как ты и просил. Батя сказал, что трогать Нагибина запрещает Охранка. А вот почему — никто не знает, а Охранка, естественно, никаких объяснений не даёт…
— Этот урод Нагибин защищал Чудовище! — вознегодовала Псобчакова, явно рассерженная тем фактом, что сын канцлера отказался разделить с ней постель, — Его надо отправить на виселицу, как изменника!
— Надо, да только Охранка не хочет, — мрачно усмехнулся Корень-Зрищин, — Уж не знаю по какой причине. Но это и неважно. Павел Павлович теперь Император, а мой отец — канцлер Тайного Совета. Так что моему клану на Охранку плевать, мы выше них.
Поэтому завтра сюда приедет лично мой отец, а вместе с ним маги-наёмники и еще трое моих двоюродных братьев. И тогда мы убьем Нагибина, и Охранка сделать нам ничего не сможет. Так что всё, что мне нужно — выспаться сегодня ночью, чтобы завтра быть в силах лично порвать Нагибину глотку.
— Если хочешь — можем отложить твою инициацию, — предложил Огневич, почесывая рыжую бороду.
— Не нужно, — отмахнулся Корень-Зрищин, — Я желаю стать масоном сегодня. Я теперь князь, а князю негоже не состоять в ложе. Просто поставь у моих дверей охрану из магов, и еще казаков. На всякий случай.
А в три часа ночи я буду готов. Как мы и договаривались. А теперь я собираюсь отдохнуть, так что до встречи. К тебе это тоже относится, Псобчакова. Пошла вон.
Глава 35. Ночной беспредел
Шефу Охранного Отделения княгине ПЫТАЛОВОЙ, сверхсекретно:
«Цель нами не обнаружена, но предполагаем, что Париж она не покидала.
Французская жандармерия и Имперская Бригада оказывают нам полную поддержку, все публичные аэропорты и выезды из города блокированы.
Однако, остается опасность, что цель покинет Париж, воспользовавшись одним из частных аэродромов, контроля над которыми французские спецслужбы не имеют.
Предполагаю, что цель скрылась от нас, воспользовавшись Порошком, заряженным на телепортацию.
Также известно, что за три минуты до своего исчезновения цель получила шифрованное сообщение. В настоящее время мы пытаемся его дешифровать, пока что безуспешно. Отправитель сообщения также неизвестен.
Обе телохранительницы цели погибли при взрыве автомобиля, так что информацию от них мы получить, увы, уже не в состоянии.
В связи с этим:
1. Будут ли дополнительные указания?
2. Что предпринять в отношении цели, если она будет обнаружена? Доставить в Россию или ликвидировать?
3. Нам известно, что цель в последнее время плотно обменивалась шифрованными сообщениями с неким лицом, действовавшим под псевдонимом Кутузов. Но магов с такой фамилией ни в России, ни во Франции сейчас не существует.
Клан Кутузовых погиб еще в конце XIX века.
Однако, предполагаю, что вышеупомянутый Кутузов и был тем, кто помог цели скрыться. Могу ли я получить дополнительную информацию по этому вопросу, например, от Главного Управления?
Ваш верный слуга и холоп Государя, главный резидент во Франции, герцог МЕНЬШИКОВ
Слово и Дело!»
ОТВЕТ, сверхсекретно:
«1. Я разочарована.
2. Очень разочарована.
3. Возвращайтесь в Петербург, немедленно. Я перепоручаю это дело полковнику Лариону Пыталову.
Слово и Дело!
Княгиня ПЫТАЛОВА.»
Я проснулся около полуночи и понял, что вполне выспался. Тело барчука хотело бы еще поваляться в кроватке, но я привык просыпаться быстро и всегда именно во столько, во сколько запланировал, и сразу же вставать.
Поднявшись, я оделся, умылся, размялся и взглянул в окошко комнаты под потолком. В ночном небе висела убывающая Луна, сегодня она была оранжевой, хотя приглядевшись, все еще можно было заметить фиолетовый оттенок. Но этот оттенок таял, прошлой ночью он был ярче.
Прислушавшись к своим ощущениям, я убедился, что моя магия возросла, как и всегда ночью. Я ощущал внутри себя мощь, моим врагам сегодня определенно придется очень несладко.
Я подошёл к самому окошку, и лунный свет упал на моё лицо. Луна светила, но, как легко догадаться, не грела. Но я чувствовал её свет на коже, каким-то третьим чувством, так ощущают головную боль от инфразвука.