Во всем виновата книга – 2
Шрифт:
– Это брат Рамиро, приор. Я должен поговорить с вами, дело срочное.
– Входите.
Рамиро вошел со свечой. Томас по-прежнему лежал в постели.
– Добрый приор, я должен вам кое-что показать.
– Что это?
– Будет лучше, если вы посмотрите своими глазами.
Томас взглянул на него снизу вверх:
– Скажите словами.
Рамиро сделал глубокий вдох и медленно выдохнул:
– Я хочу показать вам «Компендиум».
– Он не уничтожен? – Томас закрыл глаза и застонал. – Как это возможно? Я думал, вы зарыли в землю все, что от него осталось.
– С сожалением
Смысл происходящего стал совершенно ясен.
– Вы обвиняете Аделяра в обмане!
– Да, приор. Мне больно об этом говорить, но, боюсь, так и есть.
– Это страшное обвинение.
Рамиро склонил голову:
– Поэтому я хотел вам показать.
– Что показать?
– Где он спрятал «Компендиум».
Томас понял, что на это придется посмотреть своими глазами:
– Зажгите мою свечу и подождите меня в коридоре.
Рамиро прикоснулся пламенем свечи к фитилю той, что стояла на столе, и вышел. Томас с трудом поднялся с койки и накинул черную рясу. Схватив трость, он присоединился к Рамиро в коридоре, а затем последовал за ним в мастерскую Аделяра.
– Я нашел его здесь, – сказал Рамиро, открывая дверь.
Он подошел к шкафчику в центре комнаты, испещренному отметинами от кислоты.
В стеклянной чаше наверху был виден осадок, выпавший после образования раствора, которое они наблюдали накануне. Рамиро встал на колени и снял со шкафчика боковую панель. Потом он убрал доску из основания внутреннего отделения.
– Двойное дно, – сказал Рамиро.
Из скрытого углубления он достал предмет, завернутый в одеяло, положил его на шкафчик, развернул ткань, и глазам их открылся…
«Компендиум».
Некоторое время Томас не знал, что и думать. Может, это фокус? Может, Рамиро так позавидовал товарищу, что?..
В этот момент в комнату, задыхаясь, ворвался Аделяр:
– О нет! Приор, я могу объяснить!
Молодой монах не пытался ничего отрицать, он только хотел оправдаться. Томас был раздавлен таким предательством.
– Ох, Аделяр, Аделяр, – сказал он едва слышным голосом, – вы оберегаете ересь.
– Это не ересь, раз это правда!
– Она противоречит учению Церкви и явно породит опасные вопросы. Мы это обсуждали.
– Но, приор, ее нельзя ни сжечь, ни разрезать, она смеется над самыми разрушительными составами, что есть у нас. Это древность, и это чудо, настоящее чудо. Колосс Родосский, висячие сады Семирамиды, Александрийский маяк – шесть из семи чудес Древнего мира исчезли. Остались только пирамиды в Гизе. Но восьмое чудо здесь, у нас в руках. Мы не имеем права скрывать его от мира!
Томас услышал достаточно – более чем достаточно. Каждым словом Аделяр подписывал себе приговор.
– Брат Аделяр, вы останетесь под домашним арестом, пока солдаты инквизиции не приведут вас на трибунал.
Глаза Аделяра расширились еще сильнее.
– На трибунал? Но я вхожу в него!
– Мне хорошо известно об этом. Хватит разговоров. Вы будете дожидаться суда у себя в келье.
Сокрушенный Аделяр, шаркая, удалился к себе. Томас не беспокоился о том,
Что заботило Томаса, так это необходимость судить на трибунале члена самого трибунала. Случай беспримерный. Придется хорошо все обдумать. Ну а пока…
– Брат Рамиро, заверните этот адский том в кусок ткани и проследите, чтобы никто больше его не увидел. Приготовьтесь выбросить его в море при первой возможности.
– Да, приор.
Приор посмотрел, как монах оборачивает книгу одеялом и уносит ее в свою келью. Томас спустился в свое обиталище и уже хотел снять сутану с капюшоном, когда услышал, что в дверь стучат.
Неужели ночной сон навсегда остался в прошлом?
За дверью послышался приглушенный голос Рамиро:
– Мне так неловко, приор, но я должен снова поговорить с вами.
Томас открыл дверь и обнаружил, что дородный брат стоит на пороге с изумленным выражением на лице. Он прижимал к груди одеяло с «Компендиумом» внутри. Оно выглядело мокрым.
– Она не тонет.
– Что вы имеете в виду?
– Я бросил книгу в чан с водой на кухне. Она не тонет.
Томас не удивился. С чего бы ей тонуть? Тогда было бы слишком легко от нее избавиться.
– Мы положим ее в сундук, утяжеленный свинцом, обернем его железными цепями…
– Сундуки разрушаются в соленой воде, как и цепи. Рано или поздно она всплывет.
Томас не мог с этим спорить:
– Что же нам делать, брат Рамиро?
– У меня есть идея…
Томас стоял сбоку от двух релапсо, копавших глубокую яму на задах королевского клуатра. Король Фердинанд и королева Изабелла должны были прибыть через неделю-другую, чтобы провести здесь лето, а до этого клуатру предстояло пустовать. Королева хотела, чтобы с северной стороны устроили патио, которое оставалось бы в тени после обеда. Поскольку деньги на монастырь шли из королевской казны, любой ее каприз был приказом. Участок расчистили, выровняли и наполовину вымостили фигурными гранитными плитами. Вторая половина оставалась незамощенной. Там, при свете фонарей, расставленных вокруг ямы, трудились релапсо.
– Вот, приор, – сказал Рамиро, подходя сзади. – Я принес вам стул.
Он поставил обитый кожей стул на плиты, и Томас с радостью им воспользовался. Он прижимал к груди завернутый «Компендиум». От долгого стояния на ногах у него заныла поясница.
– Это блестящий план, Рамиро, – прошептал он.
– Я живу, чтобы служить вере. Хочется думать, что меня вдохновил Господь.
План был простым и при этом безупречным: похоронить «Компендиум» на участке, который собирались замостить тяжелыми плитами. Монастырь Святого Фомы простоит века, а может, тысячу лет или даже больше. «Компендиум» никогда не найдут. А если и найдут, возможно, монахи к тому времени поймут, как его уничтожить. Но этот день может вообще не настать. Не останется никаких записей о «Компендиуме Срема», тем более – о месте, где он спрятан. Двое релапсо не понимают, зачем они копают яму, и не узнают, что здесь будет зарыто. А если бы и узнали, какая разница? Оба приговорены к аутодафе. Томас проследит, чтобы их сожгли на следующий день, рано утром.