Водный мир
Шрифт:
Я ищу взглядом Тимериуса и нахожу его у носа корабля. Из его облика окончательно пропали следы тревоги, появившиеся в некогда легкомысленном юноше после прыжка. Он стоит у самого борта, скинув капюшон, подставляя лицо соленым брызгам и ветру. Глаза полузакрыты, на губах играет улыбка — он явно счастлив вернуться в родную стихию.
— К тому же, здесь не всегда так. Ночью шторма зверствуют с большей силой, чем днем, а пассажирским пароходам качка не страшна.
Словно в подтверждение его слов, издали доносится длинный утробный гудок. В километре от нас вальяжно проплывает огромный лайнер, держа курс в центр бури —
Кстати, о любви.
Впервые за неизвестно сколько времени мы разговариваем с Никелем — так просто, естественно. Как друзья или хорошие знакомые. Словно не было разрыва, вражды, обиды и стремления побольнее уколоть бывшего партнера. Даже упоительной страсти в начале отношений и то не было. Не было ничего. Прыжок в другое измерение обнулил наши счетчики, перезагрузил запущенную в прошлом программу взаимного разрушения, запустил форматирование жестокого диска с хранящимися на нем воспоминаниями. Теперь наша с ним история — чистый лист, на котором можно написать что угодно.
Но для начала нужно прояснить ряд очень важных вопросов.
— Почему ты рассказал начальнику безопасности о н… — в ушах противно жужжит, не давая продолжить мысль, — срабатывает блокатор, предупреждая о запрете разглашения истинной цели путешествия. Ничего не подразумевающая причина жужжания как раз мелькнула за окном в рубке: пока рядом околачивается капитан корабля, я не смогу упоминать проход в новый мир без риска получить болевой удар в голову в качестве наказания за болтливость. — И почему тогда я не могу говорить об этом?!
— Запрет снят для меня и Тимериуса. Ты — пока под вопросом.
Вот значит как?! Недавняя идиллия взрывается ослепительным фейерверком эмоций: обиды, злости, раздражения.
— Не нужно так злиться. Мы только-только вышли из бури. Не хватало еще одной, — произносит Тимериус. Словно пес, вместо запахов выдрессированный улавливать оттенки моего настроения, рядом возникает почуявший гнев Тимериус.
— Варисса, хватит! Запрет не помешает тебе разрушать мои планы и дальше. Даже не имея возможности говорить о новом мире, ты все равно умудрилась вывести Магарони на наш след.
Гнев сменяется чувством вины. Никель прав: сама того не желая, я сделала наше отбытие из Набила незабываемым, чуть не отправила предприятие коту под хвост, а нас с Ником — на тот свет. Проклятый ловец!
— Ладно, — беру себя в руки и твердо решаю оставить истерики в прошлом. — Но почему ты рассказал о нем первому встречному атлантийцу? Мне казалось, это огромная, как Великое море, и страшная, словно его глубины, тайна?
Тим украдкой смотрит на меня и улыбается: гордится — я в Атлантисе всего ничего, а уже говорю, как местная.
— Я немного пересмотрел сценарий экспедиции. И, думая, кого взять в союзники — набилианцев или атлантийцев, выбрал вторых.
Это звучит так неожиданно, что, захваченная врасплох толчком корабля, я чуть не падаю в воду. Смена направления в наших дальнейших действиях тоже вызывает легкий шок: новый мир должен был стать нашим, и только нашим, открытием.
Слишком идеальный, чтобы быть правдой.
— Приму за комплимент, — протянул Тимериус. — И, кстати, прошу прощения за «наглого зарвавшегося выскочку». На самом деле я так не думаю.
Ник великодушно машет рукой, мол, какие могут быть сомнения? Хотя в глубине глаз мелькает недоверие: думает. Еще как думает.
— Но с чего такие глобальные перемены? — я следую примеру Никеля и тоже снимаю куртку, оставаясь в белой майке и широких штанах со множеством карманов. Несмотря на ветер, в воздухе витает предчувствие жары, сгущается влажность — во время дождя и то было гораздо свежее. Думаю, не повесить ли куда-нибудь чудо инженерской мысли Никеля, но отказываюсь от этой мысли: поверхности, выступы и части корабля, даже хорошенько омытые морской водой, все равно выглядят слишком чумазыми, чтобы им можно было доверить транс-форму.
Пытаюсь мысленно приказать куртке просохнуть, но проклятая вещь словно отказывается слушать меня, когда рядом есть её истинный хозяин. Поэтому я просто стою, держа куртку на вытянутых руках и потряхивая ею.
Прежде чем ответить мне, Никель долго смотрит в сторону встающего над морем солнца. Звезда не спеша выливает на поверхность океана жидкий, раскаленный до красноты, металл. Свет разгоняет остатки туч на востоке, освобождая бледные кусочки неба от дымной завесы.
— Первоначальный замысел был… самонадеян. Нам не справиться в одиночку. Мы уже нажили себе врагов в Набиле, так почему бы не заручиться поддержкой Атлантиса?
— Политическое убежище, значит?
— Не совсем. Мне есть, что предложить твоему миру взамен, Тимериус, а именно — ведущую роль в открытии целой вселенной. Лакомый кусочек невиданной славы, лавры победителя и признание за Атлантисом звания ведущей научно-исследовательской державы. Это взаимовыгодное сотрудничество. И, если уж быть справедливым до конца, водный мир имеет куда больше прав стать первооткрывателем, чем Набил, верно?
Виной ли тому прочувствованная речь или резкий морской бриз, но на глазах выступают слезы. Справедливый, благородный Никель — зрелище то еще. Видимо, сам поняв свой промах, он стремится сгладить эффект:
— Это не повлияет на истинную расстановку сил. В новый мир все равно отправлюсь я. И вы. И дивиденды мы получим обязательно. Просто теперь это будет… — он несколько раз щелкнул пальцами, подбирая подходящее слово, — официально.
Что-то в его голосе заставляет меня сомневаться в этом.
— Почему бы тогда атлантам не найти нам замену?
— Давай посмотрим. Я один знаю точное место возникновения дыры. Просто так я его не открою — мое участие в роли руководителя будет обязательным условием сотрудничества. К тому же, в Атлантисе не так уж много иных нашего уровня: чтецов и странников-алмазов. Участие Тимериуса тоже не обсуждается — он единственный в своем роде. Хамелеон!