Водный мир
Шрифт:
— Так, ещё раз, и внятно: ты кто?
Вопрос я для верности сформулировал на росском, дабы у софтины не возникло никаких сомнений, но «нейр» воспроизвел его на пиджине. Правда, пришлось задействовать динамик коммуникатора, поскольку в самом «нейре» он проектом не предусматривался, но это уже мелочи.
— Да Лукиньо же! — раздражённо рявкнул пленник. — По-человечески говорю! Или ты лучше по-обезьяньи поймёшь?!
— Извини, лучше не могу, базы не позволяют! — отбрехался я, сообразив, в чём дело.
Язык ликейских аборигенов только похож
— Какие ещё?! — возмутился абориген, явно не поняв значение слова «базы», но я не позволил ему соскочить с темы:
— Тут я задаю вопросы! Говоришь, ты Лукиньо?
— Да! Он самый!
— А как ты объяснишь вот это? — сунул я ему в рожу коммуникатор с фоткой реального Лукиньо.
Причём во всей красе — похмельного и растрёпанного.
— О, пута мадре! Опять… как же надоело! Хочу выпить, — страдальчески выдохнул пленник. И с надеждой уставился на меня: — У тебя нет?
— Извини, пустой, — помотал я головой. — Но в глайдере кое-что найдётся.
— Где?
— В летучей штуке, которая на берегу.
— А! — оживился абориген. И даже предпринял попытку подняться на ноги: — Пошли быстрей!
Правда, нарвался на жёсткий толчок в грудь и снова прилип спиной к скале.
— Охолони-ка! Я по-прежнему жду объяснений!
— Ничего не стану объяснять! — пошёл на принцип пленник. — Пока не выпью — выкуси! Мадре пута!
— Ладно, допустим, предположим, — выдохнул я сквозь зубы, — что ты Лукиньо. Тогда зачем следил за яхтой? И куда дел профессора?
— Слишком много вопросов, белолицый! У меня мысли скачут, как обезьяны по пальмам. Не соображу никак…
— Ладно, шантажист хренов! Пошли к яхте! И чтобы без фокусов!
— Хорошо, хорошо!
— И рубаху скидывай!
— Зачем?!
— Руки вязать буду! Как этим вон, — кивнул я на подельников мнимого Лукиньо.
Те, кстати, уже оклемались, но благоразумно помалкивали, хоть и прислушивались к разговору. Весьма заинтересованно, между прочим.
— А с ними что? — проявил видимость заботы их собрат.
— Тут пусть посидят. Если с тобой договоримся нормально, сам их потом развяжешь. Ну а если нет… — Я с кривой ухмылкой пожал плечами. — Сами виноваты.
— Хорошо, пута мадре! Идём!
На сей раз препятствовать душевному порыву аборигена я не стал, и он довольно резво вскочил на ноги. Мало того, с готовностью выставил перед собой сцепленные в замок руки, но я фишку моментально просёк и заставил грабли скрестить в запястьях, дабы стянуть покрепче. Мнимый Лукиньо досадливо поморщился, но проявил благоразумие, так что обошлось без расслабляющего по печени. Ну а закончив практиковаться в ходзё-дзюцу, я рывком за импровизированные путы переместил
— Пошёл! И не вздумай кругами ходить, у меня навигатор!
— Ладно! — недовольно отбрехнулся парень, хоть и наверняка не понял последнего слова.
Да и пофиг. Пусть хоть могучим колдунством считает, главное, чтобы дополнительных неприятностей не доставил…
И абориген не подвёл — так и шагал сквозь заросли, подозрительно точно выдерживая направление и ни разу на меня не оглянувшись. Ну а мне только того и надо было, поскольку опыта в конвоировании частично иммобилизованных заключённых у меня до сегодняшнего дня не было вовсе. Мало того, я даже мужественно заставил себя пялиться в спину пленника, вместо того, чтобы на ходу рыться в логах профессорского комма. И вы не представляете, как меня подмывало! Но нет, справился. Наверное, только по этой причине мы и добрались до пляжа без приключений.
Как незамедлительно выяснилось, Лерка ждала меня, сидя на баке «Наваги» в своей излюбленной позе — свесив с носа яхты ноги, просунутые под релинг, и навалившись на него же грудью и предплечьями. Любила она это дело, особенно когда волн не было. Тут главное сланцы не утопить, но сейчас это ей не грозило, коралловые тапки сидели плотно.
На появление мнимого Лукиньо она среагировала с подозрением, то бишь напряглась и принялась внимательно вглядываться в визитёра, наверняка задействовав зум «нейра». И столь же наверняка не добившись внятных результатов — мой пленник угрюмо смотрел под ноги, так что лица и не разглядеть. Плюс космы обзор перекрыли. А вот когда я выбрался на открытое пространство из тени пальм, весьма оживилась:
— Вань? А кто это с тобой?
— Пленный! — пояснил я, повысив для верности голос — всё же метров пятьдесят до яхты. — Не переживай, всё нормально!
— Хорошо! А мне что делать?
— К нам давай! — приглашающе махнул я рукой. — Вместе допрашивать будем! Я бы лучше этого гаврика на борт загнал, да развязывать не хочу!
— Поняла! Я сейчас!
— Эй, ну-ка, стоять! — переключил я внимание на добредшего до глайдера пленника. — Сел вот здесь, под плоскостью! И без выкрутасов давай, если выпить хочешь!
— Меньше слов, больше дела, белолицый! — огрызнулся тот. — Что за жажда, мадре миа!
— Алкоголь вреден! — хмыкнул я, поразившись искренности, прорезавшейся в голосе аборигена. — Тэ-эк-с, где же она?.. Точно ведь должна быть!..
Искал я, если кому-то интересно, фляжку из отцовского НЗ, то бишь неприкосновенного запаса, в которой тот имел обыкновение держать дешёвый ром местной выделки. Правда, в отличие от легендарного прародителя, гнали его не из сахарного тростника, а из гессионского эндемика, ничуть не уступавшего по качеству. Да-да, это как раз тот случай, когда дешёвый не означает плохой. Не рисовое же вино ему пить, в конце-то концов? Чтоб вы знали, даже сами ваньгожэнь это пойло потребляли вынужденно — как-никак, традиция.