Водный мир

Быченин Александр Павлович

— Ладно, с утра пораньше озабочусь, — пообещал я. — А теперь, когда ты моя и телом, и душой, давай-ка, признавайся, что именно тебя так заинтересовало. Только не говори, что всё в совокупности. Это слишком широкая проблема, такую хрен защитишь.

— Ладно, ты как всегда прав, Вань! — сделала вид, что поддалась обстоятельствам непреодолимой силы Лерка. — А что интересного… короче, я обратила внимание, что в какой-то момент процессы, происходившие с Лукиньо, претерпели качественное изменение… ага, готово!

Это, как вы уже догадались, нас на самом интересном

месте нейросеть прервала, аккурат в этот момент завершившая перекрёстный анализ. И Лерка, естественно, сразу же прикипела взглядом к виртуальному монитору, вся площадь которого была плотно забита таблицами и графиками с зубодробительной цветовой градацией. Но это для меня. А подруженция в этой галиматье прямо как рыба в воде. И что меня больше всего обрадовало, в лице Лерка особо не изменилась, как будто подтвердились все её ожидания. Собственно, именно так дело и обстояло, как выяснилось минут через пять её сосредоточенного сопения:

— Всё, Вань, выдыхай! Следов стемсилоида нет. Абсолютный ноль.

— То есть ничего интересного? — уточнил я.

— Для нашей проблемы — ничего, — подтвердила Лерка. — А вот для меня, как учёного, кое-что есть…

— Ну и?..

— Ну-у-у… — задумалась девушка, — например, вы, Иван Ильич, можете похвастаться преизрядной древностью рода.

— Открытие сделала! — хмыкнул я.

— Ладно, а если так: ты, Вань, знаешь, что твой прямой предок — Иван Фомич Елагин?

— Конечно! — хмыкнул я. — От него как раз род и ведём. Славен сей муж российский, офицер императорского флота, соратник Беринга, участник Второй Камчатской экспедиции, делами на благо Империи! Восемнадцатый век, на секундочку!

— Аристократ, ну и чего я хотела?.. — поджала губы Лерка. — Ладно… тогда вот тебе: Лукиньо и впрямь потомок караибов, его генетическая линия прослеживается до островов Карибского бассейна.

— Ну, как бы тоже открытие, да, — подмигнул я подружке. — Ещё что-то?

— Ой, да ну тебя, зануда!

— Так на чём мы остановились? — вернул я беседу в конструктивное русло. — Что там с Лукиньо?

— Э-э-э…

— Процессы, — напомнил я.

— Да, точно! Короче, процессы в его организме качественно изменились, причём одномоментно.

— Ха! Вон ты о чём! — с пониманием протянул я. — Этого сложно не заметить, блин! Сначала он просто молодел, а потом вообще в «сопли» превратился!

— Ну, это чисто внешнее проявление…

— А есть и внутреннее? — напрягся я.

— Конечно! Знаешь, в чём соль?

— Понятия не имею.

— Сначала процесс шёл комплексно, — пояснила девушка. — То есть реэволюции подвергалось всё тело, как единая система. И мы наблюдали возрастные изменения, только в обратном порядке. Помнишь, он начал потеть, а потом из просто юнца стал подростком?

— Ну, типа… да.

— А потом вдруг — раз! — и потёк, как свечка.

— Было и такое.

— Вот это как раз и есть момент качественного перехода! — торжественно объявила Лерка. — В какой-то миг процесс перекинулся с тела, сиречь системы, на каждый отдельный его компонент. На клеточном уровне, понимаешь?

— То

есть ты утверждаешь, что сначала молодели целиком органы, в совокупности составляющие организм, а потом молодеть начала каждая клетка по отдельности?

— Именно! И поэтому Лукиньо не реэволюционировал по цепочке «мелкий шкет — младенец — зародыш — зигота» с потерей массы через интенсивное потоотделение, а превратился в лужу эктоплазмы. Даже не так, не эктоплазмы. Сразу в стволовые клетки. Просто потому, что для отдельно взятой клетки реэволюция именно к этому состоянию и сводится — из специализированной клетки в стволовую. Причём данного состояния достигли все клетки одновременно. И из-за этого порвались межклеточные связи.

— И в результате лужа «соплей»… — задумчиво покивал я. — Действительно, интересно. Есть, над чем подумать.

— Конечно! Ведь если понять природу самого процесса, можно докопаться и до его причины! — с не вовремя пробудившимся энтузиазмом воскликнула Лерка. — А вдруг этим всем можно управлять? Вань, ты представляешь последствия для человечества в целом?!

— Да представляю, угомонись! — отмахнулся я. — Нихрена хорошего, говорил же уже! Максимум, ограниченное применение в медицинских целях, локально, так сказать. Ну, там, кожу морщинистую подтянуть… сердце омолодить. Но за очень большие деньги! Такие технологии в народ пускать нельзя ни в коем случае, ибо бардак начнётся.

— Какой ты, оказывается, циничный, Вань! — попеняла мне зазноба.

— Не мы такие, жизнь такая, — философски отмазался я. — Хотя твоя версия мне нравится. Осталось понять, что же послужило катализатором. Сдаётся мне, неспроста он именно в лагуне, кхм, «трансформировался». Что-то на него подействовало. Что-то, что находилось неподалёку.

— И что бы это могло быть, а? — заинтересованно прищурилась Лерка.

— Да кто бы знал! — пожал я плечами. — Но… вряд ли что-то банальное. Однозначно что-то такое, что оказывает прямое воздействие на окружающую реальность… чёрт!

— Вань, чего замолчал-то?

— Знаешь, Лер… а я, кажется, понял, что это…

— Что именно? — уточнила подруга. — Что с Лукиньо? Или что повлияло?

— Последнее. Только оно на «Наваге» осталось.

— Да ладно! Я же там всё перерыла!

— Всё, да не всё! — осадил я девицу. — Кое-чего не заметила. Или просто не обратила внимания. Например, на «издохшие» аккумуляторы в моторном отсеке и в моём плазмере. Помнишь, я его тебе в руки сунул, перед тем, как за Лукиньо погнаться?

— Так чего ждём? — подхватилась с матраса Лерка, даже не подумав ничего возразить по поводу явного своего «косяка». — Надо лететь! Не дай бог, пропадёт!

— Ну уж нет! — пресёк я излишнюю инициативу подруги. — Пока не пойму, что это за хрень и как с ней обращаться, ноги моей на яхте не будет!

— Да что ты там такое нашёл, блин?!

— Сейчас покажу… и успокойся уже! Начнём с «заброшки». Сдаётся мне, у твоего деда тут дофига и больше секретов.

— Ладно хоть не скелетов в шкафу! — усмехнулась быстро остывшая Лерка. — Ну и чего там? Показывай, не томи!..