Водопады Возмездия
Шрифт:
— Я могла бы остаться здесь, — подумала она. — Я могла бы гулять в этой дикости и меня никто бы не заметил.
Позади нее сидели её спутники и «Кетти Джей». Крылья и спина «Кетти Джей» были покрыты снегом, слоем в несколько дюймов. Неподалеку пожилой йортец трудился над подпорками их корабля, сбивая сосульки. Он выглядел сильным, несмотря на свой возраст. У него была толстая шея и большие плечи. Он был одет в тяжелую меховую одежду, и только его лысая татуированная голова выбивалась из композиции. Его уши, губы и нос были увешаны кольцами и костяными чешуйками. Кроме него, здесь
Рядом с «Кетти Джей» стояло несколько йортских грузовиков и несколько одноместных гоночных машин, которые Джез уже изучила и мысленно раскритиковала. Это была привычка человека, рожденного дочерью самолетостроителя. Машины были тупые, темные и уродливые, сделанные для эффективности, а не эстетики. Типичная йортская работа. В таком чрезмерно мужском обществе, иметь самолет элегантного дизайна было по меньшей мере бесцельно, в худшем случае являлось потенциальным признаком гомосексуализма. А это было не хорошо, за содомию здесь карали смертной казнью. В результате этого, все разработки йорта предполагали, что владелец — чрезвычайно мужественен, женщина должна иметь бронированную матку, чтобы пережить ночь с таким мужчиной.
Джез перевела взгляд на равнину.
— Уйти прочь ото всех, — подумала она. — Может так лучше. Уйти подальше, пока не слишком поздно.
Но одиночество. Она не выносила одиночества. В чем цель существования, если ты все время один?
Поселение Мэйдок Эйл было разбросано по плато. Йортцы строили, большей частью, под землей для теплоизоляции, и их постройки были едва видны. Всё, что было видно с посадочной полосы — небольшие бугорки, куполообразных крыш. Дверные проемы были пробиты в снегу, дневной свет закрывали навесные карнизы. Из дюжины каминов выходил дым, и уходил вертикально вверх в облака. Небольшие фигурки, в плащах и капюшонах, виднелись словно крошки, рассыпанные из мешка по тропинкам из талого снега, соединяющим жилища.
Команда «Кетти Джей» жила в одном и таких строений. У Джез сейчас было несколько компаньонов, до них были другие, а до этих еще. Но она старалась быть к ним равнодушной. Когда придется их оставить, боль будет меньше.
Раньше или позже, они заметят, что в ней что-то не так. Сначала немного, потом все больше и больше. Например, почему ее рана от пули зажила слишком быстро, почему она никогда не спала, не уставала. Или как на нее реагируют животные.
Тогда ей придется снова уйти, искать новую команду. Продолжать движение.
Куда идти? Что делать?
Куда угодно. Что угодно. Просто двигаться вперёд.
Она выпила какао. В последние дни она только пила и ела, ей просто нравился вкус пищи. Но она не была ей нужна. В течение месяца Глотающего Урожаи, для эксперимента она провела неделю без пищи. Ничего не произошло, за исключением смутного подозрения, что в ее ежедневной рутине чего-то не хватает. После этого, она должна была присоединяться к команде во время еды, и время от времени комментировать, что она голодна или хочет пить. Но ела она мало, потому что она была не расточительной по своей природе.
Снежные свиньи бродили по ледяной равнине, таская груду мышц, бивней и косматый белый мех. Джез видела пару хищников, которые охотились на свиней.
— Я снова здесь, — размышляла она, рассматривая ландшафт. Несколько лет назад, она часто посещала дикое, обледенелое северное побережье, когда участвовала в научной экспедиции по поиску реликвий исчезнувших цивилизаций. Держаться подальше от Йортландии — было неосознанным решением, она думала, что никогда уже не вернется сюда, после того как … что же, с тех пор …
Воспоминания ушли из ее памяти, но было слишком поздно. Отвратительное чувство охватило ее, начиная от затылка, проникло сквозь все тело. Ее кожа напряглась, а потом смягчилась. Мускулы сжались и расслабились. Весь мир свернулся и преломился, а когда снова обрел форму, все изменилось.
Опустились странные сумерки. Хотя и стало темнее, её зрение обострилось. Словно она смотрела на мир сквозь зачерненное стекло, а потом оно исчезло. Детали проявились, края стали четкими как бритва.
Стадо снежных свиней засветились слабой розоватой аурой. Хотя до них было несколько километров, она могла сосчитать их зубы и видеть зрачки их глаз. Она чувствовала слабый ветерок, который дул на равнине, и мысленно могла нарисовать его маршрут.
Слишком много ощущений, звуков, запахов. Она едва могла дышать из-за наплыва информации. Она чувствовала себя так, словно её влекло непреодолимым потоком. В любой момент она могла потерять опору и её смело бы в забвение.
Внезапно один из хищников бросился бежать. Его аура была темно-красной, она оставляла медленно растворяющийся след по траектории его бега. Потом, внезапно, она очутилась внутри этого хищника, его кровь громко стучала, сердце билось, язык вывалился, а зубы были остры. Все его лапы и глаза говорили, да, да, да, этот слабый, это, мои братья рядом, берегитесь острых, острых клыков матери. Но как я голоден.
Джез вздохнула, словно тонущая женщина, которая только что вынырнула. Реальность встала на место: мир снова стал таким, как всегда. Снег падал вниз, не замечая ее паники. Она шагнула назад, потеряв направление, она хотела быть подальше от этого края плато. Кружка выпала у нее из рук и лежала на земле перед ней. Коричневое, парящее какао растопило лед.
Ее начало трясти, бесконтрольно, но не от холода. Она обхватила себя и оглянулась. Йортца нигде не было видно. Здесь никого не было. Никто не видел, что случилось.
— Видел что? — спросила он сама себя. — Что со мной было?
Порыв ветра налетел с севера, ветер принес звуки, она скорее почувствовала их, чем услышала. Голоса, сливающиеся в какофонию, крики. Ужасное отчаяние охватило ее.
Она посмотрела на север. И это было, как будто она могла видеть через горы, через море, её взгляд словно несло на птичьих крыльях. Она летела вперед, через айсберги и волны, пока не достигла тумана и большой серой стены.
Она знала, что это за место. Это место покрытое кружащимися облаками. Его называли Рэк. Он накрывал северный полюс. Граница откуда еще никто не возвращался. По крайней мере, никто из живых.