Водоворот судьбы
Шрифт:
Обручение с русским народом прошло пышно, красочно и торжественно, если бы не случилось второе страшное предзнаменование. Спустя всего лишь несколько дней празднество омрачилось событием на Ходынском поле, где по случаю коронации по всему периметру поля настроили большое количество театров, бараков, балаганов и ларьков для народных гуляний и бесплатной раздачи четырехсот тысяч подарочных кульков.
И хотя праздничные гуляния намечались на десять утра, народ начал прибывать на Ходынское поле уже с вечера и к пяти утра на нем собралось полмиллиона человек. В это время кто-то распространил ложный слух, что ларечники начали раздавать подарки своим людям и что их на всех не хватит. Народ кинулся к местам раздачи подарков. Раздатчики, испугавшись, что толпа сметет их вместе с ларьками, стали кидать подарочные кульки в толпу. Образовалась давка, погибло и получило тяжелые увечья большое количество людей. Ники узнал о трагическом происшествии с большим опозданием. Романов, долго готовившийся к таинству миропомазания на царство, и к венчанию на могучей русской державе испытал сильные страдания и переживания. Тогда Ники долго не мог отойти от нечеловеческого напряжения.
Вечером четвертого марта синий императорский поезд прибыл на станцию. В Могилеве было холодно, дул сильный ветер, по перрону летали снежинки. Бывшего царя на перроне встречали великие князья, находившиеся в Ставке и офицеры Генерального штаба. Когда поезд остановился гул голосов на перроне стих, и возникла тягостная тишина.
В раскрытой двери вагона показался генерал Граббе.
– Вы что-нибудь слышали об отречении государя? – спросил сдавленным голосом Граббе командира конвоя Галушкина.
– Да, ваше сиятельство, правда, никто в это не верит, – горестно воскликнул он.
– К большому сожалению это сущая правда, – сокрушенно подтвердил Граббе и подозвал к себе Алексеева. – Его величество ждет вас.
Генерал-адъютант, проскочив мимо двух могучих казаков с обнаженными шашками, скрылся в императорском вагоне. Романов встретил Алексеева холодно. Генерал уязвил его самолюбие. Романов никогда не простит ему коварного поступка. Как этот человек мог обманывать его? Ведь генерал-адъютант был облечен им высшим доверием. Он же доверял ему как себе.
Через короткое время на дебаркадер выскочил личный ординарец Романова казачий вахмистр Пилипенко и подал знак Личному Конвою. Затем из вагона вышли генерал-адъютант и государь в серой казачьей черкеске. Ники, приложив руку папахе, взволновано поприветствовал конвойных казаков.
– Здравия желаем, Ваше императорское величество! – в ответ гаркнули казаки.
Романов поздоровался за руку с Галушкиным, потом с неестественной улыбкой подошел к великим князьям и обнял их. Потом они вдруг почтительно расступились, и взору Ники предстал огромный строй офицеров. Романов попытался убрать ненужную улыбку и никак не смог. Он почувствовал всей кожей лица какое-то жжение. Государь от увиденной картины впал в замешательство, и улыбка на его лице истаяла.
В этот же миг неожиданно прозвучала команда, чтобы все офицеры сняли с правой руки перчатку для рукопожатия с бывшим царем. Романов начал здороваться за руку с каждым офицером, однако не смог удержаться от нахлынувших эмоций и, прикрыв лицо руками, широкими шагами вернулся в вагон.
На следующее утро Романов принял от Алексеева последний доклад. Он с чистым открытым лицом молча выслушал генерал-адъютанта и пригласил его на завтрак. Слуги поставили на стол скромный завтрак и чайные приборы. За чашкой чая Ники в подходящий момент попросил Алексеева передать Временному правительству две просьбы: чтобы разрешили беспрепятственный проезд императорского поезда в Царское Село и, чтобы обеспечили безопасность его семьи и придворных.
На следующий день в полдень, когда поезд вдовствующей императрицы остановился напротив поезда Ники Мария Федоровна, увидев на перроне своего сына, содрогнулась от неясной тревоги. Горячая волна материнской нежности и любви подступила к ее сердцу. Ники же стоял в полном спокойствии и достоинстве.
Увидев в окне вагона промелькнувшую фигуру матери, сын взволнованно кинулся к замершему на железнодорожном пути поезду. Растроганная Мария Федоровна, выскочив из вагона, по-матерински нежно обняла своего несчастного сына. Он заглянул в устремленные ему навстречу глаза и вымученно улыбнулся. Затем Ники по-братски поочередно обнял остальных.
– Мне очень жаль, Ники, – с сердцем сказала мать. – Что же ты наделал?!
Менгден потянулась рукой за фотоаппаратом, чтобы запечатлеть трепетную встречу, матери с сыном и не смогла этого сделать, потому что они в это время, нисколько не сдерживаясь, разревелись. Со слезами на глазах мать с сыном прошли в не отапливаемый барак. Остальные остались дожидаться их на улице.
– Как все случилось? – почти шепотом спросила мать, когда они остались наедине.
Сын начал рассказать плачущей матери события последних трагических дней.
– Утром пришел Рузский и доложил, что имел разговор с Родзянко, во время которой тот сказал генералу, что положение в столице таково, что только мое отречение может успокоить ситуацию в столице. В ответ я потребовал мнение командующих войсками. Рузский передал мою просьбу Алексееву, а он в свою очередь попросил командующих войсками прислать в Генеральный штаб свои ответы. Вскоре Рузский явился ко мне с телеграммами и вывалил их передо мной на стол. В своих ответах командующие кроме хана Нахичеванского высказались за мое отречение от престола. Адмирал Колчак в плебисците не участвовал. Первого марта поздним вечером из Петрограда в Псков для переговоров приехали Гучков с Шульгиным. Второго марта я подписал Манифест о своей отставке.
– Ники, тебе надо было тверже проявлять свою волю, и тогда бы всего этого не произошло. Известие о твоем отречении повергло меня в ужасное состояние, – в нравоучительном тоне сказала мать.
Замечание матери отозвалось болью в груди сына.
– Ну что ты мама. Поверь, мне тоже было нелегко, – потрясенно сказал Ники и страдальчески поморщился. – Я испытывал такие сердечные боли, что мне казалось, что я вот-вот умру. Я даже сердцебиение в груди не чувствовал. Но как только я встал перед образом Пречистой Девы, невыносимая боль отошла. Лучше бы я умер мама, как мой отец.
– Ники, если бы ты был в Петрограде, то возможно революции не случилось бы или она не завершилась бы столь успешно, – не отрывая глаз от сына, проговорила Мария Федоровна. – Они воспользовались твоим отсутствием в столице.
– Я выехал в Могилев по просьбе Алексеева, – Ники тяжело передохнул. – Демократы опять как в войне с японцами нанесли смертельный удар по нашей матушки России. Как они могут так поступать. Как они могут желать поражения своей родине? Мы же были уже на пороге победы! У меня это в голове не укладывается. Сейчас я не о себе думаю, а о своей любимой Родине.