Водяной
Шрифт:
Я надела куртку и вышла. Стоял холодный, но, как ни странно, солнечный ноябрьский день. На улицах пусто — дети в школе, домохозяйки возятся дома, отцы на работе. Я опять вспомнила сон: мама вернулась, и я была счастлива.
В «Консуме» все шло как по маслу. Пакет спагетти уместился тютелька в тютельку за подкладкой куртки, маленькая бутылочка с кетчупом — в голенище сапога. Завтрак — в корзине. Я заплатила и вышла. Сине-желтый вымпел на флагштоке хлопал на ветру. Пахло морем. Чайки, одна за другой, с истошными криками пикировали на мусорный бак.
Я пошла по асфальтированной тропинке к нашим таунхаусам. Халтурное строительство, полуразвалившиеся машины во дворах. Краска на фасадах уже облупилась, качели на игровой площадке давным-давно сломаны, и никто их не чинит.
Свернула на нашу улицу и увидела: дверь распахнута настежь. Неужели я опять забыла за собой запереть? Вошла и позвала Роберта завтракать. Он не ответил.
Его не было и у себя в комнате. Постель не застелена. На полу валяются грязные носки. Блокнот для рисования открыт на последней странице — какой-то улыбающийся инопланетянин, вроде того, из «Е. Т.». [30]
30
Имеется в виду фильм С. Спилберга «Инопланетянин» (англ. название «Е. Т.»).
Опять спустилась вниз. Роберта и тут не было. Я крикнула еще раз, хотя уже понимала — ответа не дождусь. Башмаки в прихожей на полу. Куртка висит на крючке.
Я выскочила на улицу. Ни единого движения. Тишина. Прислушалась и различила вдали треск скутеров. Бросило в пот и одновременно зазнобило. Я позвала его еще раз, изо всех сил. Меня охватила паника.
Я искала его больше часа, крутила педали во всех возможных направлениях, сворачивала на каждую улицу с этими чертовыми цветочными названиями, заехала на стадион, в церковную общину зачем-то, спрашивала в киоске и в магазинах. Никто ничего не видел.
Помчалась в школу. Во дворе было пусто — шел очередной урок. Побежала в пристройку, где занимался седьмой, заглянула в окно… в другое… наконец, нашла. Несколько мальчишек из его так называемого вспомогательного класса согнулись над своими учебниками, а учитель писал что-то мелом на доске. Роберта среди них не было. Я и не рассчитывала.
Поехала домой и включила радио. Майкл Джексон пел «Билли Джин».
Еще раз обошла дом. Повсюду меня преследовал запах Роберта, его волос, его одежды… И я начала рыдать, отчаянно и безутешно.
Рано утром, еще до рассвета, зазвонил телефон. Я знала, что это он, Роберт, еще до того, как взяла трубку.
— Помоги мне, Нелла… — сказал он. — Сделай все, что они скажут…
Говорит невнятно, словно у него каша во рту. Я слышала, как он старается успокоить дыхание.
— Попробуй не паниковать. Роберт. Все будет хорошо, слышишь? Все будет хорошо.
— Очень холодно, — сказал он. — Я без башмаков и без куртки. Даже носков нет.
В трубке слышались голоса. Похоже, что звонили из автомата, слышно было гудение ветра.
— Где ты?
— Не знаю. Они завязали мне глаза… прости меня, Нелла.
— Я хочу с ними поговорить… дай им трубку.
— Ты бы видела своего идиота, Доска! — Голос Педера. — Обоссался с ног до головы, смотреть противно.
Что он мог сделать?.. Они пришли к нам домой, схватили его и утащили, даже башмаки не дали надеть. Посадили на заднее сиденье скутера и увезли.
— Хорошо… чего вы хотите?
Педер поговорил с кем-то, я не слышала слов. Братик всхлипывал и всхлипывал, пока кто-то не рявкнул ему: «Заткнись!»
— Это ты, Доска?
Уж этот-то голос я ни с каким другим не спутаю. Герард.
— Все-таки долги надо отдавать. Так не годится.
В трубке послышалось слабое пиканье. Время разговора заканчивалось.
— Я сделаю все, что ты скажешь. Положи только монету. Я не хочу, чтобы разговор прервался.
— Тогда будь любезна, не болтай без дела, а слушай. Что ты можешь предложить за своего брата? Деньги не в счет.
— Водяного… — сказала я.
— Что?
— Я знаю, что тебе нужно. Ты его получишь. Только не трогай Роберта.
— Другое дело. И как мы это организуем?
— На словах не объяснишь. Я должна показать.
— Ты что, мне не веришь? — Он засмеялся, точно я сказала что-то очень остроумное. — А ты знаешь, что твой идиот-братец плюнул мне в лицо? Прямо в рот попал. Как ты думаешь, я не заражусь чем-нибудь? Он же больной у тебя…
— Могу я с ним поговорить? Пожалуйста…
Его голос мгновенно точно заледенел.
— В этой ситуации у тебя нет никаких прав, запомни это. И ни о чем меня не проси. Единственное, что я хочу услышать, — где и когда мы встречаемся.
— У заброшенного хутора. За зверофермой в Улуфсбу. Но ты водяного не найдешь, сколько бы ни искал. Я должна показать.
Начинало светать, небо над горизонтом медленно розовело. Я мерзла, хотя оделась очень тепло. В руке — пластиковый пакет с одеждой Роберта.
На ветках старых, одичавших яблонь прыгали скворцы. Поле перебежала лиса. Водяной спит в своей землянке — как-то я это чувствовала.
Отсюда слышно, как в доме из дыры в потолке ритмично капает вода, капли со звоном падают на земляной пол. На поле тут и там стелятся клочья тумана, как привидения когда-то росших здесь кустов.
Я все время прислушивалась — сама не знаю к чему. Наверное, к давно прошедшему времени, оно жило где-то здесь, совсем рядом с моим, и то и дело просачивалось в него, как просачивается вода в плохо законопаченную лодку.
Посмотрела на заросшую тропинку. Отсюда они и появятся, если не надумают пойти напрямую через поле. Где они были с Робертом всю ночь? Может, у них тоже есть какое-нибудь тайное укрытие, вроде как у нас с Томми? Другой заброшенный хутор с винным погребом в землянке…
Где-то тарахтел трактор. По светлеющему с каждой минутой небу медленно плыли черные рваные облака.