Военная фортуна
Шрифт:
— Десять орудийных портов по этой стороне я вижу, — продолжил доктор. — И без сомнения с другой стороны имеются еще десять, что в сумме дает нам то самое количество пушек, которое заявлено. Но вот ранга я что-то не наблюдаю, если так, конечно, не называется вот тот странный шест сзади.
— Нет, сэр, — возразил Баббингтон. — Вы, полагаю, имеете в виду кормовой флагшток. Они у всех у нас есть. Дело в другом: «Ля Флеш» считается ранговым кораблем, потому что им командует пост-капитан. То есть это корабль шестого ранга, самого низшего, каким может командовать пост-капитан. Вы меня понимаете?
— Не совсем. Но само по себе судно обладает странно трогающей красотой. Но скажите, мистер Баббингтон: оно не слишком маленькое?
— Почему
— Вот именно. Но быть может, на нем не слишком много людей, и местечко все-таки удастся выкроить. Из чучел морских слонов можно вытащить набивку и сложить их.
— Экипаж должен составлять сто пятьдесят пять человек, включая юнг. Ну, прибавьте еще и нас, пассажиров.
— Ах, дружище, — грустно промолвил Стивен и собирался уже высказать предположение, что мичманов с «Леопарда» правильнее было бы оставить наслаждаться ярким солнцем и свежим воздухом Ост-Индии, чем заставлять гнить от чахотки на переполненных палубах, но внезапно остался без собеседника. Капитан Йорк покидал корабль, и Баббингтон поспешил исполнять установленный ритуал. Спустившись в гичку, Йорк крикнул:
— Так значит, с отливом? С отливом мы мигом отойдем от берега, а мне не хочется терять ни минуты муссона.
— С отливом, — подтвердил Джек, посмотрев на часы. Потом повернулся к Стивену и сказал. — Капитан Йорк чрезвычайно любезно согласился очистить для тебя весь форпик, и нам необходимо в течение часа переправить твои сокровища. Мистер Баббингтон выделит партию матросов для переноски, а ты сам следи за укладкой. Шлюпки с «Ля Флеш» придут едва я сдам командование. Нельзя терять ни секунды.
Стивен привык к выбивающей из колеи стремительности, нечеловеческой срочности флотской жизни — вопль «Не терять ни мгновения!» отдавался у него в ушах с первого дня на службе, — но никак не ожидал, что от него потребуют переместить плоды многомесячного кропотливого труда с корабля на корабль за какие-нибудь пятьдесят три минуты. Одни минералы весили несколько тонн. Стивен раскрыл было рот, чтобы заявить протест, но понял его бессмысленность, поэтому вернул челюсть на место и растерянно оглянулся.
— Пойдемте, сэр, — заявил юный Форшоу своим чистым пронзительным голоском, ведя доктора к люку. — Я знаю только где хранятся морские слоны. Ступайте осторожнее, сэр, и держитесь обеими руками.
Форшоу частенько заботился о Мэтьюрине, в котором видел человека хорошего, но абсолютно неприспособленного к жизни. Но, вопреки помощи молодого джентльмена, равно как и первого лейтенанта, рвению грузчиков и доброжелательности большинства «леопардцев», поспешивших на выручку, едва собственные их пожитки благополучно переехали — дело нетрудное, поскольку почти все нижние чины способны оказались унести у себя на спине, оставшееся же заняло всего лишь несколько мешков, а офицерам хватало одного сундучка на двоих — так вот, вопреки этому доктор провел несколько самых адских часов своей жизни. Его мучили жара, спешка, духота, но более всего — крайнее волнение. Он даже не заметил прибытия адмиральского назначенца, принявшего командование кораблем, разжалованным в одночасье в шлюпы — поскольку «Леопард» теперь оказался под началом у лейтенанта. Матросы с радостными возгласами подтягивали к стеньге бесконечного гигантского кальмара, скабрезными смешками и жестами приветствовали появление самца — в наглядном понимании этого слова — морского льва, играючи перекидывали с рук на руки банки с заспиртованными животными — незаменимыми образцами невообразимой редкости. А на борту «Ля Флеш» все было еще хуже, стократ хуже. Здесь люди его не знали, а первый лейтенант, в отличие от Баббингтона, молодого человека, который с периода подросткового созревания был верным другом Стивена, оказался мрачным седым служакой. Его явно не вдохновлял мутный желто-зеленый след, отставленный
В какой-то момент Форшоу потянул Стивена за рукав и сказал, что наступила пора прощения, они уходят в море, домой. Мэтьюрин выбрался из темноты на залитую светом палубу и посмотрел туда, где справа по борту стоял старый потрепанный корабль, едва не ставший их гробом. Он уже отдалялся, «Ля Флеш» ставил марсели, а поредевшая команда «Леопарда» провожала корвет нестройным криком: «Ура! Ура! Передавайте всем привет в Портсмутской гавани!». Стивен махал париком — шляпы давно уже след простыл — и смотрел на свой старый корабль, пока из-за поворота тот не скрылся за кормой. Потом он спустился вниз. Ситуация там усугубилась: аромат стоял как на Джин-Роу вперемежку с Биллинсгейтом (большинство образцов составляли рыбы), [7] голоса стали громче, а поведение развязнее. Двое юнг устроили игру, перетягивая вместо каната тюленью шкуру. Властно возвысив голос — и отпустив пару душевных тумаков — Стивен спас шкуру, а также корзину с яйцами альбатроса, которая едва не свалилась, когда «Ля Флеш», поднявший уже брамсели, накренился под дыханием муссона. Но стоило ему подхватить одну корзину или чучело пингвина или синеглазого баклана, как что-то другое уже оказывалось в опасности, и все по вине легкомыслия или чрезмерного усердия матросов. А тут еще корабль покинул спокойные воды рейда и стал кланяться на волнах, идущих с левого борта, отчего форпик и все в нем находящееся пришли в состояние непрерывного движения. Охваченный ужасом Стивен не сразу расслышал обращенные к нему слова помощника штурмана: «Наилучшие пожелания от капитана, сэр. Он просит оказать любезность составить ему компанию за обедом».
7
Имеются в виду лондонские рынки, где торговали джином и рыбой соответственно.
— Тишина тут! — вынужден был гаркнуть молодой офицер, после чего повторил приглашение и добавил. — Вас ждут через двадцать три минуты, сэр.
— Но не могу же я оставить свои коллекции катающимися из угла в угол, — ответил доктор. — А тут, скорее всего, до вечера не управиться. Передайте капитану мои извинения и скажите, что я буду рад принять его в любое другое время. Польщен, счастлив. Эй, сэр! — он возвысил голос, обращаясь к самому темному из углов. — Положите немедленно на место!
Через пять минут появился седой лейтенант.
— Должно быть, сэр, произошла ошибка, — сказал он, добившись внимания мистера Мэтьюрина. Капитан пригласил вас на обед. Именно капитану дано право приглашать.
Офицер сменил парадный мундир на обычный китель, и в полумраке Стивен не узнал его.
— Уважаемый сэр, — начал он. — Вы же видите как обстоят дела в этом бедламе, в этом чистилище, и наверняка согласитесь, что я не могу бросить в таком состоянии все, что здесь находится, не говоря уж об остающемся пока наверху. Сначала дело, потом удовольствия.
Мистер Уорнер возражал, напирая на «проявление неуважения — непреднамеренное, без сомнения», и обронил неудачное замечание насчет «всяких там ученых безделиц». Тон все более поднимался, и наконец Стивен, лично раскокавший одно из бесценных яиц китовой птички, не выдержал.
— Вы невыносимы, сэр. Бестактны. Довели до бешенства со своим этикетом. Вынужден просить вас: займитесь своими делами и не суйтесь в мои.
— Ну хорошо же, сэр! Очень хорошо, мистер… э-э… — протянул первый лейтенант, выходя из себя и одновременно становясь еще более суровым. — Тогда кровь ваша да падет на вашу голову.