Военно-морской рассказ «Миноносец Бесстыжий»
Шрифт:
Командир быстро, но без суеты натянул штаны и поправил фуражку.
– Мичман, - голос Вского был спойоен и холоден.
– Будьте добры, посмотрите, как там у Вздеева, боюсь, что он не успеет с минами.
Счастливый, от оказанного доверия Ецкой-третий бросился к трапу, едва не наступив на хвост корабельному коту Кошкодралу. Кот спешил занять свое место по боевому расписанию на вороте у командира и только недовольно мявкнул. Перекрестившись, мичман поднялся по трапу. Последняя неловкость по отношению к хвосту Кошкодрала кончилась для него неделей лазарета и пятью швами на ляжке.
На палубе происходила боевая суматоха. Старший офицер, прибалтийский немец Аршхенфельт,
– Братцы, ну еще пару оборотиков, - хрипел красный от натуги Вздеев.
– Так что никак нельзя, Ваше Благородие, - хрипел в ответ усатый минер, - Резинка лопнет. Надо на стопор ставить!
– Ставь!
Вздеев с рычанием ухватил винт обеими руками, а усатый вставил под винт заглушку.
– Теперь второй, давайте ребята, нет времени.
– Вздеев обернулся к мичману.
– Скажи командиру, что успеем все вовремя. Пусть не беспокоится. Сколько их?
– Пять. Помочь?
– Не надо. Сбегай в машинное, у них что-то с переговорной трубой - сигнал не проходит.
Ецков кубарем скатился в машину. Механик, потомок старинного морского рода, грек (как он говорил) Абасраки склонился над турбулентным манометром. Обернувшись на шум, он подмигнул мичману:
– Шо я Вам скажу, Петенька, таки Вы вовремя сказали командиру, шо я из Сочи. А то старший офицер уже ставил свои кальсоны - и это был бы такой конфуз, такой конфуз... Я извиняюсь, но не могли бы Вы посмотреть трубу - коннекта с мостиком нет. Я их слышу, а они меня нет.
Мичман по праву гордился тем, что хорошо разбирается в системе связи миноносца, поэтому достать из трубы дохлую крысу было для него делом одной секунды. Механик на секунду отвлекся и внимательно осмотрел труп грызуна.
– Судя по тому, шо у этой крысы сильно поцоватый вид, ее туда загнал Кошкодрал, а вытащить, естественно, не смог. Надо мне будет с ним поговорить, шобы в машинном больше не охотился. Идите, мичман, большое вам спасибо.
Кочегары как заведенные бросали в турбину уголь.
Ецкой-третий бегом вернулся на мостик, чуть не сбив по пути Аршхенфельта, выкрикивавшего выполненную пять минут назад команду. Матросы раскатывали по палубе противопожарные брамсели, в кают-компании старый фельдшер Недобей раскладывал топоры и молотки, готовясь принимать раненых. Мимо со спасательным плотом в лапках пробежали корабельные крысы. На мостике все было спокойно. Вской чистил кортиком ногти, время от времени поглядывая на приближавшихся японцев. Кошкодрал уже улегся у него на плечах, предупредив предварительно блох, чтобы не баловали. Етько твердо сжимал рукояти штурвала и, только по закаченым глазам можно было понять, что он давно в глубоком обмороке. Вской полюбовался аккуратными ногтями и обернулся к мичману:
– Молодой, будьте любезны, дайте этому гамадрилу в ухо.
– Есть!
Весь дрожа от оказанного доверия мичман стянул с правой руки перчатку и с размаху врезал рулевому по морде. Етько вздрогнул, очнулся, и, увидев приблизившиеся дымы, приготовился упасть в обморок снова.
– Только попробуй, паскуда, - предупредил командир.
– Скажу Недобею, чтобы клизму с красным перцем поставил.
Стуча зубами Етько уставился прямо перед собой. Сигнальщик поднялся на мостик держа в руках стопку свежепостиранных сигнальных флагов, выбрал три и сунул за пазуху, а остальные свалил в углу. Лейтенант с интересом посмотрел на него:
– Вообще-то это не «Погибаю, но не сдаюсь». Третий флаг неправильный. А этот сигнал означает: «Шесть белых мышей охотятся на тюленей». Впрочем, оставь. Пусть поломают голову.
Сигнальщик поднял сигнал, подумал секунду и привязал к фалу еще четыре флага.
– Ого, - поднял бровь капитан.
– «Флагманский морж прекращает преследовать двенадцать зеленых собачек». Пожалуй, на этом стоит остановиться.
Труба машинного отделения откашлялась, затем донесся голос Абасраки:
– Я таки сильно извиняюсь, но когда будете рулить, сильно передачи не переключайте. Вы когда перекладываете с «полный назад» на «самый полный вперед» мое греческое сердце обливается кровью. Пар мы вам дадим, не сомневайтесь, но на газ сильно не жмите.
Миноносцы врага приближались, грозно сверкая шпангоутами.
– Не менее 25 узлов в час, - пробормотал лейтенант.
– А мы больше 20 не выжмем, да и те по спидометру. Кстати, кажется через пять минут мы выйдем на дистанцию артиллерийского огня.
Он перегнулся через ограждение мостика и внимательно посмотрел на носовое орудие. Артиллерийский офицер стоял у самого мощного своего орудия и пристально, грозно всматривался в несущегося навстречу противника. Комендоры озадачено переглядывались, подталкивали друг друга локтями и наконец, как по команде обернулись в сторону мостика, с надеждой глядя на командира.
– Арсений Викентьевич, - позвал Вской.
– Да?
– не оборачиваясь откликнулся артиллерист.
– Арсений Викентьевич, будьте добры, откройте затвор.
Артиллерист в недоумении повернулся к командиру:
– Владимир Петрович, но зачем?
– Выполнять!
– Есть!
– комендоры откинули затвор в сторону.
– А теперь, будьте добры, вставьте туда снаряд, - лучезарно улыбнулся лейтенант.
Артиллерист ударил себя по лбу и комендоры с облегчением зарядили орудие.
– Зднов - лучший артиллерист во всей бригаде, - пояснил Вской обалдевшему мичману.
– Но постоянно забывает зарядить орудие. После первого выстрела приходит в норму. Собственно, из-за этого первые стрельбы перед светлейшим мы чуть не завалили.
Вражеские миноносцы расходились клещами, охватывая русский корабль, вода кипела под их острыми фарватерами. На палубе Аршхенфельт пропустил команды «Шевелись!» и «Переодеться в чистое» и приказал раздать абордажные сабли. Грянули орудия японских миноносцев. Перед миноносцем поднялось два фонтана, два снаряда упали у левого борта и один просвистел в двух футах от головы альбатроса. Несчастная птица, борясь с подступающей истерикой решила, что от судьбы не уйдешь и села на мостик, бормоча что-то настолько морское, что даже Кошкодрал с интересом поднял одно ухо. Мичман машинально подвинулся и украдкой глянул на орудие вниз. Арсений Викентьевич выжидал, спокойно следя трехдюймовым стволом калибра сто миллимиетров за ближайшим миноносцем. Кошкодрал с одобрением наблюдал за этой, такой знакомой ему, тактикой. Японцы выстрелили снова. Лейтенант невозмутимо впечатал голову мичмана в компас. Ецкий почувствовал, что какая-то сила срывает с него фуражку. Подняв голову от картушки и утерев кровавые сопли, мичман увидел дыру в ограждении мостика примерно на том месте, где должна была быть его голова. Лейтенант спокойно раскуривал трубку, глядя на приближающийся миноносец врага. Теперь мичман видел, что это «Самосеки» с его характерным мостиком неприличной формы и четырьмя трубами различной высоты и диаметра. Отчего-то нестерпимо захотелось писать.