"Военные приключения-2". Компиляция. Книги 1-18
Шрифт:
— Что? — переспросила она. — Карандаш? Вам?1
— Ну да, мне.
— Карандаша нет, пишите угольком… — почти беззвучно произнесла она и тряхнула головой, точно отгоняя наваждение. — Нет… Не может быть!
— Может, — уже вполне убежденно сказал Алексей. — Может, как видите!
Облизнув разом пересохшие губы, Галина медленно отстранилась к спинке стула.
— Подождите, — сказала она, — подождите… — и потерла пальцем висок. — А чей это адрес?
Ей нужны были еще доказательства.
— Василия Сергеевича, —
— Инокентьев…
— Вот именно.
— А кого вы еще знаете?
— Ну, Оловянникова,
— Как его зовут?
— Геннадий Михайлович.
— Разве они не предупредили вас обо мне?
— Я никого не видел перед отъездом. Получил записку с паролем и местом — трактир «Днестр», в три часа, да вот бумажный пакет… Там было сказано «свой» — я думал, мужчина,,.
С минуту они молчали, разглядывая друг друга, еще боясь верить и уже веря, что все это наяву.
— Вот это да! — Алексей в полном ошеломлении поскреб ногтями затылок. — А я ведь вас ликвидировать собирался!
Галина так и подскочила. Глаза ее стали круглыми, как пятаки.
— Вы — меня?! — чуть не закричала она. — Да знаете ли вы!… — Она испуганно оглянулась по сторонам и зашептала, наклоняясь через стол: — Да знаете ли вы, что я из-за вас целый день потеряла! С утра глаз не свожу. На берегу сидела, пока вы спали, боялась отойти, чтобы не упустить! Как назло, никто не прошел, не проехал, а то вы бы давно уже объяснялись с Недригайло в уездной чека! Подумать только: он меня ликвидировать хотел!…
Алексей вспомнил, как купался в Днестре в чем мать родила, и густо побагровел.
— Шутите!…
— Хороши шутки! Весь день по жаре вещи с собой таскаю! Думаете, я не видела, как вы сюда пришли? Ого! Я потому и задержалась, что побежала за помощью. — Вдруг она нахмурилась: — Кстати, к вам никто не подходил?
— Когда?
— Да вот сейчас на площади?
— Нет, — сказал Алексей.
Галина всплеснула руками:
— Батюшки мои! Они, наверно, там караулят! Сидите, их надо предупредить!
Она вскочила и, легко взлетев по лесенке, выскользнула на улицу.
Алексей видел через полукруглое подвальное окошко, как она подбежала к водоразборной колонке, где в ожидании стояло пятеро красноармейцев. Это был тот самый патруль, который появился из вокзала, когда он открывал дверь трактира…
Били каблуки об пол, взахлеб разливалась гармошка, хмельные голоса орали припевки, и кто-то взвизгивал: «И-их!… И-их!…» — подзадоривал танцующих. Все было так же, как пять минут назад, и все было по-другому. Галина — «своя»! Вот это номер!…
Алексей стал вспоминать, что произошло за последние четыре дня, и почему-то прежде всего вспомнил, как подсаживал девушку в окно вагона и в воздухе беспомощно мелькнули ее маленькие крепкие ноги в сбитых матерчатых «стуколках», как потом она сидела с затвердевшим недобрым лицом, слушая рассказы попутчиков. Теперь все приобретало иной смысл… Еще он вспомнил, как она побледнела, услышав крики истязуемых бандитами продотрядовцев, Алексей, грешным делом, подумал: «Слабонервная контра, тебя бы этак!…» А ведь она в тот момент испытывала то же, что и он. Она была своя, понимаете, своя! Эта девушка с тяжелым узлом волос на затылке и нежным, тонко выточенным лицом была такой же, как другие наши девушки на стройках, в райкомах, в госпиталях. Только чуточку смелее, рискованнее…
— Все в порядке, — сказала Галина, вернувшись. — Можете гулять на свободе. Между прочим, как вас зовут по-человечески?
— Алексеем. А вас?
— Галиной, у меня имя настоящее. Послушайте, вы и в самом деле наш?
— А то чей же!
— Вот так истории! Это что-то невероятное!
— А я что говорю! — сказал Алексей. — Просто даже ерунда какая-то!
Вдруг его осенила неожиданная мысль:
— Галина, вы почему заставили нас в степи ночевать по дороге к Нечипоренке? Боровой еще жаловался…
— А, тогда… Из-за машинки. Не хотела ее целой доставить. Думаете, она сама поломалась? Как же! Это я ее ночью… Что вы смеетесь?
Алексей рассказал об операции над «Ундервудом», которую он произвел еще перед выездом из Тирасполя.
— Ой, не могу! — сказала Галина. — Ой, не могу!… — Она поставила локти на стол и уткнулась лицом в ладони. Потом вскинула на Алексея мокрые карие глаза и тихонько всхлипнула: — Я же только повернула там что-то, а она — трах… и рассыпалась!… — И снова ее узкие худенькие плечи стали часто вздрагивать.
Алексей трясся от смеха, глядя на нее, и чувствовал себя счастливым оттого, что рядом сидит свой человек и можно хоть на короткое время быть самим собой…
ГАЛИНА ЛИТВИНЕНКО
Галина была харьковчанкой.
Отец ее, тихий и болезненный человек, служил в городской управе и даже имел какой-то низший гражданский чин. Доходы семьи были самые скромные, на их, впрочем, хватало на то, чтобы дать детям образование. Старший брат Галины Юрий учился на юриста в Киевском университете, сама Галина — в гимназии. Характером они вышли ни в мать ни в отца…
Юрия два раза исключали из университета за участие в студенческих «беспорядках». Старику Литвиненко приходилось ездить в Киев и обивать пороги у большого начальства. Снисходя к просьбам старого чиновника, Юрия восстанавливали, но он не утихомиривался. Отец знал: мальчишка увлекается нелегальщиной. Каждый день можно было ждать исключения, ареста, а то и чего похуже.
В воздухе пахло революцией. Гимназисты читали Плеханова. Среди многочисленных поклонников Галины были такие, которые мечтали о «жертвенности во имя свободы». Один даже писал стихи о тех, кто в «кромешном и пагубном мраке готовят сияющий взрыв».