Военные приключения. Выпуск 2
Шрифт:
— Браты-сечевики! — зычно крикнул запорожский полусотник, стоя возле казана с мушкетом в руках. — Пан сотник кличет все славное товарищество на раду! Просит слово вымолвить…
— В круг!
— На раду!
— Нехай говорит! — сразу раздалось со всех сторон.
Дмитро легко вскочил на воз, снял шапку, низко поклонился на все четыре стороны. На берегу смолкли шум и разговоры, напряженная тишина повисла в воздухе.
— Верные лыцари-запорожцы! Храбрые други-донцы, не раз бившиеся вкупе с нами супротив нехристей-басурман! — выкрикнул Дмитро. — Наши кровные браты-реестровые [20] казаки, так же отважно, как и мы, боронящие
20
Реестр — список, официально признающий за внесенным в него принадлежность к казачьему сословию.
Дмитро смолк, и тотчас тишина словно взорвалась криками:
— Смерть ворогам!
— Веди, сотник, на шведов!
— И поведу! Но поскольку Сечь не воюет со шведским королем, поведу лишь тех, кто сам выступит супротив ворога по зову сердца. Кто остается боронить свой народ и веру — не двигайся с места! Кто хочет ждать неприятелей у родного порога — ступай к чайкам!
Дмитро с радостью увидел, что с места не тронулся ни один. Выждав некоторое время, сотник не спеша надел на голову шапку, поднял руку. Рада кончилась, и он снова стал командиром. Причем уже не той бесшабашно-буйной, веселящейся без всякого удержу ватаге, в которую превращались запорожцы в редкие дни покоя и мира. А грозного, спаянного непобедимым воинским духом и железной дисциплиной казачьего воинства, перед которым дрожали его близкие и дальние враги. Он снова, как издревле было заведено на Сечи во время походов, стал единственным и полноправным вершителем судьбы всей сотни и каждого ее казака.
— Первая полусотня! Снимать с чаек пушки и вьючить их на коней! Вторая полусотня! Разгружать возы и делить поклажу по саквам! [21] Кашевары, немедля казаны на огонь и готовить кулеш! — Взгляд сотника пробежал по возам, остановился на громадной бутылке горилки. Он нахмурил брови: — Первому, кого увижу пьяным в походе, собственноручно всыплю полсотни плетюганов, а второго велю запороть до смерти.
Дмитро соскочил с воза, остановился против Сидорова и куренного атамана казаков-реестровиков.
21
Саква — походная казачья сума.
— Почти все мои запорожцы пешие, а казак без коня — половина казака. Поэтому сразу после завтрака ударим по хутору и отобьем лошадей у квартирующих там шведов. А когда посадим всех хлопцев в седла — сам черт будет нам не брат.
Полковник Тетеря только собрался пообедать, как дверь горницы распахнулась и на пороге вырос взволнованный сотник сердюков.
— Беда, — проговорил он. — Есаул Недоля взбунтовал казаков.
— Как взбунтовал? — взревел Тетеря.
— Собрал всех сердюков на раду и предложил отложиться от Левенгаупта. От имени батьки Голоты пообещал им прощение всех грехов, если они вкупе с россиянами начнут бить шведов. Лишь два неполных куреня остались с вами, а все остальные ушли с Недолей.
Тетеря прикрыл глаза ладонью, тихо застонал.
— Верно говорят, что сколько волка ни корми… Как прав был гетман, который в последнее время не доверял Недоле и для присмотра послал с ним меня. Не доглядел я, не доглядел…
Полковник оторвал ладонь от лица, уставился на сотника.
— Куда подались бунтари?
— Мне неведомо. Но мыслю, что к цареву войску… К есаулову побратиму батьке Голоте.
— Коли так — полбеды. Но если Недоля остался здесь — много шкоды может причинить шведам и нам. И раз так — скорей на коней да поближе к шведам. А то, не приведи господь, появятся здесь хлопцы Недоли.
— Прощевай, панночка, и передавай привет батьке Голоте, — проговорил старший из запорожцев, наблюдая за приближающимся к ним разъездом русских драгун.
Подпустив его на сотню шагов, он развернул коня и с группой своих сечевиков поскакал назад, где у берега ждала их чайка.
Драгунский офицер подозрительно оглядел девушку, нахмурил брови при виде ее пистолетов и сабли.
— Кто такая? — строго спросил он, не торопясь вкладывать в ножны шпагу.
— Кому надобно — узнает, — смело ответила Ганна. — А сейчас вели доставить меня к батьке Голоте… И поживей.
— Кто такая? — повышая голос, опять спросил офицер, не привыкший к подобным ответам.
— Невеста казачьего полковника Дибровы. А прибыла к батьке Голоте с важными вестями о шведах. И коли не хочешь накликать на свою голову беды, спешно доставь меня к нему…
Сотник сердюков ошибся: есаул Недоля не ушел к царскому войску, а затаился в лесах поблизости от шведов. Сейчас, прижавшись к стволу дерева, он внимательно наблюдал за движущейся мимо него вереницей шведских телег и колоннами конных и пеших солдат. Его казаки, оставив лошадей в глубоком овраге, лежали под кустами в полной готовности к бою. Вот Недоля встрепенулся: он увидел то, чего ждал. Среди однообразных приземистых, затянутых грубым рядном телег появилось несколько добротных повозок на высоких колесах с крытыми верхами. Их окружала большая группа конных кирасир, а спереди и сзади двигалось по роте пеших солдат с мушкетами на плечах.
Когда первая повозка поравнялась с Недолей, он достал из-за пояса пистолет и выстрелил в ближайшего кирасира. Грянувший вслед за этим казачий залп повалил многих других коней на землю и расстроил аккуратные ряды пехоты, сразу прервав на дороге движение и создав неразбериху. Не давая шведам опомниться, казаки с саблями и пистолетами бросились к повозкам, где уже рубился их есаул.
Разрядив второй пистолет в направившего ему в грудь копье кирасира, Недоля отбил саблей шпагу прыгнувшего на него пехотинца и, опуская на его треуголку клинок, оглянулся. Схватка возле повозок уже закончилась, фигуры спасающихся бегством шведов мелькали среди деревьев. Взмахом сабли есаул располосовал крытую боковину поджидаемой им повозки, нагнулся над бортом. На дне, скованные цепями, лежали куренной атаман Левада и лишнянский священник Ларион.
Недоля склонился над казаком, приложил ухо к его груди. Левада медленно открыл глаза.
— Друже, я вернулся, — тихо проговорил есаул.
Губы куренного слабо шевельнулись.
— Поздно, сотник. Нет уже на земле казака Левады, осталась только его душа. И та скоро отлетит на небо.
— Прости, что принимаешь смерть из-за меня.
— Я умираю за Украйну, сотник. И не у меня проси прощение, а у родной земли, нашей с тобой матери. Коли искупишь свою вину перед ней, простит господь тебе и мою смерть.