Военные приключения. Выпуск 4
Шрифт:
В кают-компании Строев застал горячо споривших мичманов и младших офицеров. Разговор шел об акулах. Одни говорили, что акулы подлежат полному истреблению, другие столь же категорично доказывали, что их надо охранять как санитаров моря. Спорщики были непримиримы и появление Строева встретили с энтузиазмом.
— Акул, конечно, следовало бы уничтожить, — охотно отозвался Строев. — Только зачем? У нас что, других дел нет?..
— Они же первые хищники в океане! — раздался чей-то возмущенный голос.
— Первые хищники в океане, — сказал Строев, — супертанкеры под так называемыми
Он понял, что пришло его время высказаться, и зашагал по кают-компании от двери к иллюминаторам, за которыми уже совсем пожелтела даль, и обратно.
— «Удобные флаги», как вы знаете, — обман. Чтобы экономить на ремонте судов, на техническом оснащении, на спасательных средствах, капиталистические жулики «прописывают» свои суда через подставных лиц в других странах. По данным Регистра Ллойда, таких судов сейчас около семи тысяч. Пятнадцать процентов мирового торгового флота плавают под «удобными флагами», но по их вине происходит две трети всех катастроф. А что такое катастрофа супертанкера, вы представляете? Океан на сотни миль покрывается пленкой нефти, все живое в воде задыхается, прекращается испарение и вообще обмен между океаном и атмосферой. А ведь океан производит едва ли не три четверти кислорода, попадающего в атмосферу.
Он замолчал, и почтительная тишина повисла в кают-компании.
— А как же насчет акул? — послышался голос. — Последнее время о них много пишут.
— Не поняли! — с глубоким огорчением выговорил Строев. — Вы не задумывались над тем, почему в мире так много сенсаций? Да потому, что сенсации отвлекают внимание от действительных опасностей, угрожающих человечеству. Существует целая индустрия сенсаций…
— Но они интересуют людей…
— Именно, что интересуют. Сенсации — это чаше всего спекуляции на естественном природном любопытстве человека.
— Но ведь не все так понимают…
Строев наконец-то рассмотрел того, кто спрашивал. Невысокий худощавый мичман с быстрыми, нетерпеливыми глазами.
— Вы неправильно выразились, — мягко сказал Строев. — Вы хотели сказать: не все так считают. Верно?
— Так точно.
— Можно ведь знать и не понимать. Я думаю, что у вас как раз этот случай. Пожалуйста, не обижайтесь, но вы должны знать: именно понимание глубинных общественных процессов, исторический оптимизм дают нам уверенность в будущем. Не просто знание тех или иных фактов, а понимание взаимосвязей между ними.
Строев вышел на палубу и не узнал моря. Волны несли кроваво-пенную бахрому. Небо, затянутое прозрачной пеленой, светилось, словно было стеклянным. По всему морю вразброс стояли на якорях тральщики. Даль была темно-багровой и вспухала огромными клубами, словно там, вдали, горело море.
— Опять придется промывать фильтры, — пожаловался корабельный механик капитан 3 ранга Герасимов.
— Что фильтры? Весь корабль мыть придется.
Порыв горячего ветра ударил по надстройке с шумом пескоструйного аппарата. Строев и Герасимов стояли за уступом и с тревогой смотрели, как быстро темнело море, меняя багрово-красный оттенок на серо-стальной. По палубе пробегали песчаные змейки, извивались, прятались в мелкие щели.
В этот
Возбужденный событиями дня, он долго не мог уснуть, лежал с открытыми глазами, смотрел в подволок, неровный, бугристый от множества проводов, покрытых толстым слоем белил, и долго вспоминал дом, родных и друзей своих, оставшихся в Севастополе и, несомненно, слушающих каждую радиопередачу в надежде узнать хоть какие-нибудь подробности о советских кораблях в Суэцком заливе…
Его разбудило монотонное постукивание лебедки, выбирающей якорь-цепь. Строев вскочил. Чтобы корабль снимался с якоря в бурю, должно случиться что-то чрезвычайное.
Выскочив на палубу, Строев увидел синее небо и большой красный шар утреннего солнца. Стояла тишь, обещавшая обычный изнурительно-знойный день. Только море, растревоженное за ночь, еще ходило высокими валами зыби.
— Что случилось? — спросил он, шагнув в рубку.
— Ничего особенного, — спокойно ответил командир корабля капитан 2 ранга Володин. — Становимся на якорь.
— Как становимся? Мы же снимались…
— Снимались. Но только что получили новый приказ: стоять на месте.
В голосе командира послышалась усмешка.
— На острове корреспондент заболел, — помолчав, сказал он. — Приказано было срочно снять. А теперь решено вертолет послать.
Строев связался по радиотелефону с Винченко, но ничего нового для себя не узнал. Приказ был прежним: оставаться на БПК. И Строев загоревал. Он-то все время рвался туда, где погорячее. И БПК облюбовал не без умысла: крейсер «Волгоград» стоял на якорях, а БПК «Смелый» все время ходил в районе минных нолей. Он был подстраховочной подвижной вертолетной площадкой. Правда, потребность в этом еще ни разу не возникала, но все могло быть. И вот теперь, находясь на БПК, он оказался в стороне от случившегося.
Строев дождался, когда вертолет прошел к острову, и направился завтракать. После завтрака он пошел к себе в каюту. И вдруг снова услышал стук якорной лебедки. Поднялся на мостик, по озабоченному лицу Володина понял: произошло нечто серьезное.
— Срочно идем на норд, — сказал командир.
— Почему на норд? Там же никого наших.
— Вертолет надо подхватить.
— Как он там оказался?
— Длинная история. Впрочем, спросите сами, с вертолетом — прямая связь.
Строев взял трубку и услышал знакомый голос главного врача Плотникова:
— Товарищ Строев, распорядитесь срочно приготовить операционную.
— Здесь, на «Смелом»?
— До плавбазы нам не дотянуть, горючее кончается. А с больным плохо. Как бы перитонита не было. Скажите врачу на «Смелом», он знает.
Строев вытер вспотевшее лицо, поглядел; в иллюминатор. Синело пустое небо над нами пустынным морем. «Смелый» шел на одной турбине, обходя непротраленные квадраты.
— Ну как, успеем? — спросил Володин.
— Горючее у них на исходе.
— Что значит — на исходе?..