Военный разведчик
Шрифт:
Даже и не верилось, что в Союзе кто-то дарил любимым девушкам цветы. Гулял с ними по скверам. И мечтал о чем-то светлом и возвышенном. У нас шли рабочие будни. Я принял под командование группу. И мы целыми днями мотались по засадам и рейдам. Изредка катались на вертолетах. На перехват караванов с оружием.
Когда-то давным-давно, еще в мирной жизни, я видел, как высаживают десант из вертолетов. Вертолет приземляется на площадку и из него лихо и бесстрашно выскакивают взрослые дядьки с автоматами и злобными лицами.
Нет, парашютистов я видел часто. Пока их красивые купола расцвечивали небо, я отчетливо представлял, с каким удовольствием расстреливали бы их восхищенные зрители. Из крупнокалиберных
К сожалению, в Афганистане для высадки десантов парашюты не использовали. Вот бы радости было у духов! Но пару раз я видел, что оставалось от летчиков катапультировавшихся из подбитых самолетов. И от их парашютов.
Один раз на учениях нам показали, как какие-то маньяки-десантники выпрыгивали из зависшего в метре от земли вертолета. И пару раз, как они спускались из него по веревкам. Это было круто! Тогда я не верил, что обычные люди на это способны. Только настоящие герои! Либо десантники. У них с головой всегда немного не в порядке. Хотя, они тоже герои.
Теперь и у меня появился шанс почувствовать себя одним из них. Оказывается, быть героем совсем не сложно. Ловить восхищенные взгляды, слышать восторженный шёпот за спиной: «Это тот самый!..» Быть героем даже немножечко приятно. Вот только сам процесс совершения подвига мне нравится гораздо меньше. Вы когда-нибудь делали зарядку по утрам? Обливались холодной водой? Вы меня поймете. Это действительно противно! Ну, посмотреть зарядку по телевизору, еще куда ни шло! Особенно если её проводят красивые длинноногие блондинки в полупрозрачных купальниках. Не очень рано, разумеется. Облиться холодным шампанским, в принципе тоже можно. Случайно. Но холодной водой! Это мазохизм.
Грань между подвигом и мазохизмом вообще очень размыта. Ты можешь, с маниакальной настойчивостью, трижды бросать ручные гранаты в амбразуру вражеского дзота. И не попасть ни разу! Немного утомившись, улечься на амбразуру. Потомки назовут это подвигом. Ты станешь героем. Правда, посмертно.
А можешь попасть в амбразуру первой гранатой. Затем с маниакальной настойчивостью, день за днем, штурмовать какие-то высотки и населенные пункты. Пару лет, словно крот, рыть любимые окопы. (Их очень любит командование, но копать почему-то приходится тебе). Спать в снегу. Есть через раз. (Трехразовое питание на фронте, это когда тебя кормят три раза. В неделю. В понедельник, среду и в пятницу. Через раз означает, что старшина где-то потерялся. И сегодня ты можешь съесть то, что съел еще позавчера). Периодически отдыхать в госпиталях и медсанбатах. И вернуться домой с одной единственной юбилейной медалью. Израненным. Больным. Никому не нужным. Никем. Это называется мазохизмом.
Увы, почувствовать себя героем у меня не получилось. То, чем мы занимались, больше было похоже на мазохизм. Вертолет сбрасывал скорость километров до шестидесяти. Один из пилотов открывал дверь и, пытаясь перекричать рев двигателей, ревел в нашу сторону: «Первый, пошел!». Куда он пытался нас послать до сих пор остается для меня загадкой. Первый, а им, как правило, был наш старшина, старший прапорщик Скалянский, начинал торговаться.
Обращаясь к пилотам, он предлагал им опустить машину еще хотя бы на пару метров. (От этих слов волосы поднимались у меня дыбом. Я начинал понимать, что машину можно было бы опустить еще на пару метров. И еще. Еще несколько раз. Сколько же там внизу этих проклятых метров?). Либо говорил, что первым будет кто-нибудь из них. Пилотов понять было можно. Они отвечали только за нашу доставку до места высадки. И сохранность машины. Опускать вертолет ниже было опасно. Можно было за что-нибудь зацепиться. Да и задерживаться в зоне, где тебя в любой момент
Если вы когда-нибудь прыгали с табурета, то согласитесь, что плюс или минус пара метров — играют некоторую роль. Плюс два метра или минус. Тем более, когда прыгаешь с движущегося вертолета с оружием и снаряжением на незнакомый грунт. И не всегда в светлое время суток. Точнее всегда в совсем другое время.
Кстати, есть некоторая разница в прыжке с сорокасантиметрового табурета, стоящего на метровой высоте. И с высоты метр сорок. Кто прыгал, знает какая.
Нет, героического в этом не было ни грамма. Чистой воды мазохизм. В самой извращенной форме.
И для меня до сих пор остается загадкой, как мы умудрялись приземляться без вывихов и переломов. Быть может, свои ангелы-хранители есть не только у пьяниц, но и у мазохистов? Похоже, что есть.
К тому же у вертолетов было одно неоспоримое достоинство. Они позволяли прибыть на задачу своевременно и практически в любой район. И в отличие от пеших прогулок, у нас еще оставались силы эту задачу выполнить. Во время работы нас прикрывала парочка МИ-24. Работать в таких условиях было очень уютно. А когда нас еще и домой отвозили на вертолетах, мы вообще были счастливы. Как Карлсон после трехлитровой банки клубничного варенья. Если бы только летать не так часто. Не постоянная, изматывающая вибрация и гул вертолетных двигателей, мы были бы еще счастливей. Но, как известно, любишь кататься, выбирай санки. А не вертолет.
У нас выбора не было. Иначе я бы выбрал кровать. Но, что мне нравилось больше всего, так это сама организация нашей работы. Это называлось — реализацией разведданных. Информация приходила из афганского разведцентра. Те получали её от своей агентуры из банд, из отдаленных кишлаков, даже из Пакистана. Состав караванов, что везут, охрана и маршрут движения. Афганские разведчики сообщали нам о прохождении караванами контрольных точек. Мы же выбирали наиболее удобные места для перехвата. Вдали от населенных пунктов и духовских укрепрайонов. Контролировалась ли эта территория народной властью или нет, нас не интересовало. При подготовке этих операций я впервые столкнулся с фотоснимками местности, сделанными со спутников. Это впечатляло!
Со временем я узнал и причину, по которой попал в роту. Она была немного необычной. Несколько месяцев назад в стране сменилось руководство. На смену Бабраку Кармалю пришел доктор Наджибула. Он обвинил старое руководство в излишне жестоких способах борьбы с оппозицией. В слишком тесных связях с советскими спецслужбами. В организации ряда громких заказных убийств лидеров оппозиции и духовенства.
В их проведении обвинили командование нашей роты специального назначения. То, что они могли быть к этому причастны — вполне возможно. Вопрос был в другом. Рота напрямую подчинялась Главному разведывательному управлению Генерального Штаба. И без приказа из Москвы никаких действий не предпринимала. Ребят просто предали. Сделали крайними в политических играх. Ведь письменных приказов же не было! Значит, они все делали сами! Обвинили в самоуправстве, превышении должностных полномочий. И отдали под суд военного трибунала.
Командира роты, замполита и командира одной из групп приговорили к различным срокам тюремного заключения. Это было, как гром среди ясного неба! Такого ожидать не мог никто.
И все-таки есть определенная романтика в военной службе. Тебя могут расстрелять за невыполнение приказа. Убить в процесс его выполнения. Либо посадить за выполнение преступного приказа. Всё это немного грустно. Хорошо еще, что у тебя есть выбор. Ты можешь застрелиться. Нет, в таком случае лучше лечь на амбразуру вражеского дзота.