Воевода Шеин
Шрифт:
— И что я для этого должен сделать? — спросил Шеин.
— Ничего особенного. Мы поедем с тобой в Смоленск, и я познакомлю тебя с мальтийским кавалером Новодворским, который, да будет тебе известно, осаждал Смоленск, когда ты его защищал. Теперь, поучившись у тебя, кавалер Новодворский будет защищать Смоленск от королевского войска. Вот и всё.
Михаил Шеин понял, к чему приведёт его согласие учить кавалера Новодворского защите Смоленска. Имя Шеина на Руси покроется позором. Перенесут ли такой позор его близкие, он сам? Нет, предательства не будет. Ни одним чёрным штрихом не запятнает Михаил чести древнего
В конце августа королевич и его свита двинулись к Смоленску. Позади на многие версты растянулось войско Владислава. С ним он готовился войти в Москву. Шеин ехал в карете, и его сопровождали два вооружённых шляхтича. Всё-таки королевич опасался дать Шеину полную свободу, но другим пленным россиянам, которые ехали с королевичем Владиславом, она была дана. Кто они такие, Шеин не знал, но думал о них нелестно: продали матушку-Русь. Королевич не пытался познакомить воеводу со своим русским окружением, но давал понять, что и его ждёт то же, если он будет неуступчивее.
Дальше всё было просто. Когда королевич Владислав свёл воеводу Шеина с мальтийским кавалером Новодворским, то Михаил увидел перед собой некоего морского пирата с одним глазом и сказал себе: «Нет, я учить тебя ничему не буду. Уж лучше положусь на волю Всевышнего».
Но вот королевич Владислав произнёс:
— Перед тобою, мальтийский кавалер, воевода Шеин. Он тебя научит, как защищать Смоленск. Не так ли я говорю, воевода?
Михаил стоял перед королевичем, который сидел в воеводских палатах в его кресле. Шеин помолился на образ Богоматери, попросил прощения у жены, дочери и сына и, отбросив в сторону желание сыграть в кошки-мышки, твёрдо сказал:
— Воля твоя, королевич, судить и казнить меня, как вздумается, но я отказываюсь помогать морскому разбойнику в защите Смоленска.
Королевич Владислав не ожидал такого отпора. Он встал и, багровея, закричал:
— Я отрублю тебе голову, гордый московит!
Владислав принялся ходить по палате, сжав за спиной кулаки. Он думал, что ему предпринять, как наказать Шеина, и вспомнил, что говорил ему отец: «Ты, сын мой, не преследуй Шеина. Он мой, а не твой пленник». И тогда Владислав крикнул:
— Эй, стражи, уберите этого упрямца! — К Шеину подскочили два дюжих воина. — Отправьте его в каземат Мариенбурга!
Шеин знаком руки остановил гвардейцев.
— Стойте! Я ещё не всё сказал. Ваше высочество, из той крепости я убегу. А вот если вы меня в Слоним к канцлеру Льву Сапеге отправите, там уж меня закуют в железы.
Разъярённый королевич плохо соображал и по молодости лет не уловил хитрости Шеина. Грозя пальцем, он крикнул:
— И пусть там сгноят тебя в железах! — И приказал гвардейцам:
— Везите его в Слоним!
— Спасибо, ваше высочество.
Шеин поклонился и направился к двери покоя, где провёл без малого три года.
Глава двадцать восьмая
СОТВОРИ ДОБРО
Молодой царь Михаил Романов был доволен четвёртым и пятым годами своего царствования. Ему было чему порадоваться. Наконец-то после великой Смуты дела в державе пошли на поправку. И не напрасно в минувшем году он послал в Англию дьяка Андрея Зюзина. Посол сумел убедить короля Якова I помочь Руси. Правда, денег удалось выпросить взаймы немного, зато король Англии вместе с королём Голландии уговорили короля Швеции заключить с русским государством «вечный мир». И такой мир был заключён под Тихвином, в деревне Столбово. К тому же шведы вернули Руси Новгород, Старую Руссу, Порхов, Гдов и Ладогу — все с уездами.
Радовало сердце молодого царя и то, что русская рать побила под Москвой осенью восемнадцатого года польское войско, которое привёл королевич Владислав. Побила и его сторонника с лихими казаками — украинского гетмана Сагайдачного. Странным в отступлении казаков и поляков было то, что бежали они не в Польшу, а вглубь Руси к Троице-Сергиевой лавре. Царь Михаил велел воеводам преследовать врага и сам отправился с войском, намереваясь помолиться в лавре после изгнания королевича Владислава.
Но перед выездом за войском у царя Михаила случилась встреча. Подходя к карете, царь увидел дьяка Елизара Вылузгина, бывшего главу Разрядного приказа. Он держал за руку молодого боярского сына Ивана Шеина. Вылузгин с поклоном шагнул к царю.
— Государь всея Руси, выслушай раба твоего.
— Говори, батюшка Елизар.
— Вот сын воеводы Шеина, который вместе с твоим батюшкой томится в польском плену. Помнишь ли его?
— Как не помнить!
— Так прошу твоей милости поместить Ваню Шеина в Посольский приказ к дьяку Андрею Ивановичу Зюзину. Даровит он к посольскому делу. Речь польскую и литовскую знает, читает и уставом пишет.
— Ручательству твоему верю.
Царь внимательно посмотрел на Ивана. Тот был, может быть, на три года моложе царя, но уже ростом и статью взял, крутолобый, глаза тёмно-синие, спокойные, зоркие. Не робок: стоит перед царём — не трепещет. И подумал царь: «Посажу-ка я его в свою колымагу, расспрошу о Смоленске и о батюшке: может, что и слышал». Вылузгину царь сказал:
— Ты, Елизар, позже отведёшь его в Посольский приказ моим именем. А пока он при мне побудет, в Троице-Сергиеву съездит. Садись-ка, Ваня, в колымагу.
Не думал, не гадал Ваня Шеин, что судьба такой крутой поворот сделает. Ещё день назад он слушал свою бабушку Елизавету и улыбался про себя. Эк выдумала она отправить его служить в Посольский приказ. Туда, по его мнению, берут только тех, кто семи пядей во лбу. Однако перечить бабке Ваня не стал и после полуденной трапезы отправился к дьяку Вылузгину, который, как сказала бабушка, всегда чтил его батюшку и многие советы давал.
Побаивался Ваня дьяков, слышал, что все они суровые. Но Елизар Вылузгин принял Ваню, как добрый дед внука.
— Вот таким помню и твоего батюшку. Правда, он в кости был покрепче тебя. Да и то сказать, чуть ли не первый кулачный боец на Москве. Ну чего пришёл, говори?
— Так бабушка послала. Сказала, что мне время пришло идти в Посольский приказ в посыльные. А порадеть за меня некому.
— Ишь какая твоя бабка Елизавета мудрая: сразу и про радетеля вспомнила. И что же, в послы думаешь податься?