Воевода Шеин
Шрифт:
Иван Шеин понял, что своим желанием поговорить с королевичем Владиславом он провёл по груди дьяка острым ножом и попытался как-то смягчить своё вторжение в вечерний покой Зюзина.
— Я, батюшка-дьяк, хочу поговорить с королевичем Владиславом о моём батюшке. Кому о нём замолвить слово, как не сыну.
Однако сказанное Иваном Шеиным дьяк понял как упрёк ему и всем, кто вёл в Деулине переговоры, в том, что они вовсе забыли о пленных, которые вот уже восемь лет томились в казематах Польши. Но, бросив беглый взгляд на молодого сына знатного воеводы, Зюзин проглотил упрёк и решил подождать до завтра,
— Ладно, завтра с рассветом и выезжаем. Не проспи.
— Доброй ночи тебе, батюшка-дьяк. — И Шеин покинул покой.
В этот вечер у молодого сына воеводы было время подумать, какую ношу он взвалил на свои плечи, и, будь он робкого десятка, отказался бы от дерзости, какую затеял. Но, живя по правде, он думал не о себе, а лишь о том, какими путями добиться того, чтобы переговоры о пленных стали главными в череде переговоров о перемирии. И он нашёл-таки ключ к замку, который висел на чёрствой душе королевича Владислава.
Как только наступил рассвет короткого ноябрьского дня, из лавры в сторону Деулина укатили группа всадников и крытый возок. Среди путников был и молодой Иван Шеин. Кроме дьяка Зюзина, никто не знал, по какому поводу ехал в стан переговоров воеводский сын. Возможно, все сочли его за гонца, и он, никого не волнуя, добрался до Деулина.
Переговоры велись в большой рубленой избе. К часу появления русских послов в ней был только один хозяин, который топил печь, потому как на дворе стоял крепкий мороз. В избе была боковушка, и Шеин заглянул в неё. Там стояли лишь две скамьи возле грубо сколоченного стола. Иван подумал, что здесь-то и будет удобно поговорить с королевичем Владиславом наедине.
Ивану Шеину повезло с первых минут. Случилось так, что, когда королевич Владислав входил в избу переговоров, Иван выходил из боковушки и они встретились лицом к лицу. Владислав склонил голову направо и налево и засмеялся, что с ним редко бывало.
— О, узнал! Узнал! Это ты со своим слугой украл коня моего батюшки!
— Я с Анисимом! — смеясь, ответил Иван.
— А ведь коня-то мы нашли! Да мужик не в обиде был, когда отобрали. Ты ему с лихвой заплатил за Стрелку — так он сказал. — И Владислав повернулся к тем, кто пришёл с ним. — Эй, Фишек, принеси нам вина, — велел он шляхтичу. Тот скрылся. Королевич обратился к остальным: — Давайте ведите переговоры с паном Зюзиным и прочими, а мы поговорим наедине. — Владислав положил на плечо Ивану руку, увёл его в боковушку и тут же спросил: — Зачем пришёл? Ты же королевский пленник!
— Что было, то быльём поросло, ваше высочество.
— Верно. Однако скажи, как тебе удалось убежать?
— Долго рассказывать. Я ведь тогда мальцом был. А вот батюшкин стременной — сметлив.
Воин принёс вина, два кубка и блюдо белых пирожков. Наполнив кубки, ушёл.
— Мой батюшка любил тебя. — Королевич поднял кубок. — Напрасно ты убежал. Ну давай за встречу. — И королевич выпил вино.
— Да я бы и не убежал, ежели бы отпустили. Отчий дом из сердца не вырвешь. — И Иван пригубил вино.
— Давай выкладывай, зачем появился, любимец моего батюшки.
— Хочу, чтобы ты, ваше высочество, севом занялся.
— А что сеять?
— Посей добро на русской земле, и она тебе отплатит
— Говори, говори, Янек.
— Вы уже почти месяц ведёте переговоры, и всё напрасно. Помни, королевич, Русь выполнит все свои обещания, ежели ты сделаешь первый шаг ей навстречу. Сотвори добро. Отпусти из полона всех русских пленников, и среди них Филарета Романова и Михаила Шеина. Отпусти заложников, мою матушку и сестру. Вот твоё доброе деяние, которого Русь не забудет. И тебе это надо делать не мешкая. Знаешь ли ты или нет, но твоё войско в хомуте, и лишь добром ты можешь избавиться от него.
— Что же мне делать?
— Шли гонцов к батюшке. Пусть сводит к рубежам Руси всех наших полонян. Есть тут неподалёку речка Поляновка, на её берегах и свершим обмен. Только сам будь там. Мы с тобой царской медовухи выпьем.
— Задел ты меня за живое, королевский любимец. Да знаю я и то, что за добро всегда злом платят.
— Русь не такова! Сотвори добро, и ты войдёшь в её сердце, говорят у нас.
Королевич смотрел на Ивана с мягкой доброй улыбкой. Никто из россиян не нравился ему так, как этот светловолосый синеглазый русич, сам способный творить добро и не ждать благодарности. Владислав наполнил кубки.
— Ну давай выпьем за доброту. Да пора за работу. И помни, что завтра мы подпишем договор о перемирии и об обмене пленными — всё, как ты просишь.
Они чокнулись и выпили. Иван встал.
— Так я пошёл, чтобы вам не мешать.
— Иди, ты сделал своё дело, батюшкин любимец.
И королевич обнял Ивана, похлопал его по спине.
Когда Иван ушёл, Владислав позвал дьяка Зюзина.
— Давай, служилый, концы с концами сводить. Пора добро сеять.
И было записано в хрониках: «1 декабря 1618 года между Московским государством и Польшей было заключено в деревне Деулино перемирие на 14 лет и 6 месяцев». Обмен пленными, как определили королевич Владислав и Иван Шеин, произошёл на речке Поляновке спустя полгода.
Глава двадцать девятая
ПОМНИТЕ ПОЛЯНОВКУ
Никто и не знал на Руси малую речку Поляновку, втекающую в Дубну и несущую свои воды мимо таких же малых деревушек, как Деулино, Каменка, Марьино, разве что те, кто в них жил. И вдруг о Деулине и Поляновке заговорили по всей Москве и по многим другим городам державы. А всё случилось после того, как под этой деревенькой русская рать чуть ли не пленила всё войско королевича Владислава, помешала лишь доброта русская. И только чудом россияне заставили поляков пойти на перемирие, покинуть Русь и обменять пленных.
В начале мая по всей Москве уже знали, что пленных будут разменивать на речке Поляновке. Все близкие, чьи отцы, братья, мужья должны были вернуться из плена, сходились на торгах то в Китай-городе, то на Красной площади и судили-рядили, когда и как добраться до речки Поляновки, чтобы встретить там своих родных.
В палаты бояр Шеиных эту весть принёс внук боярыни Елизаветы, Иван. Служа в Посольском приказе, он лучше многих других знал все новости, которые до многих и не доходили. Поведав новость бабушке, Иван поспешил поделиться ею с Анисимом, который со дня побега из Польши служил в доме Шеиных за дворецкого: