Воин Храма
Шрифт:
— Люблю тебя, — прошептал он, — ты мое безумие.
— Только сейчас… — выдохнул Кадан, толкаясь навстречу и до предела насаживаясь на него, — только сейчас ты осмелился это сказать?
— Прости меня, — Леннар поймал губами раскаленный докрасна сосок и, нежно прикусив, втянул его в себя, — прости меня за все.
Леннар уснул, опустив голову юноше на грудь. Тот обнимал его и долго смотрел в потолок, пока тоже, наконец, не погрузился в сон.
Однако стоило им обоим провалиться в темноту
Леннар мгновенно вскочил на ноги. Бросил короткий взгляд на Кадана, лежащего на кровати — хотя оруженосец должен был бы устроиться около нее и первым броситься открывать дверь. Затем на свою тунику с алым крестом.
Затолкав ее подальше под стол, он закутался в плащ и отправился открывать дверь.
Оборванный мальчишка замер в коридоре, с любопытством заглядывая в проем.
— Сэр Леннар? — трагическим шепотом произнес он.
— Не знаю. А ты кто такой?
— Меня послала госпожа Сигрун. У нее беда. Она умоляет вас помочь.
ГЛАВА 17
Закрыв дверь перед носом мальчишки, Леннар растерянно оглядел помещение.
Кадан уже проснулся и теперь горящими глазами смотрел на него из темноты.
Леннар обошел комнату и потянулся было к тунике, комком сгрудившейся под столом — и почти физически ощутил, что не может ее надеть. Она больше не принадлежала ему после всего, что произошло.
Он обернулся на Кадана — будто в поисках поддержки, но тот молчал. А в следующую секунду взгляд Леннара упал за окно — и он увидел отблески факелов за углом.
— Кадан, помоги мне надеть доспех, — приказал он.
Кадан вздрогнул, потому что никогда еще Леннар не говорил с ним так.
Он выскользнул из-под покрывала и поспешил выполнить приказ.
Леннар стоял неподвижно, глядя в окно, и необыкновенно остро ощущал каждое прикосновение тонких пальцев к своему телу, понимая, что вряд ли сможет коснуться Кадана еще раз.
Смутные тени продолжали метаться в проулках: никаких сомнений быть не могло.
— Возьми это, — сказал он и вложил в пальцы Кадана лишенный всяких украшений нож, — отнеси в церковь Сен-Жерве и расскажи, что здесь произошло.
— А что здесь произошло? — спросил Кадан, которого тревога душила все сильней.
— Некто пришел ко мне и попросил помочь ведьме. Я отправился выяснять. Назови место и… — Леннар запнулся, потому что не знал, что придумать еще. Все это не имело значения. Никто теперь не мог ему помочь. Только Кадана еще можно было спасти. — Иди, — чуть повысил голос он. — Выйдешь через задний ход, чтобы никто не смог за тобой проследить.
— Но…
Ледяной взгляд Леннара обжег его, и Кадан, попятившись назад, торопливо накинул тунику, перекинул через плечо сумку и, подвесив у пояса кинжал, бросился исполнять.
Сам же Леннар, едва за юношей закрылась дверь, взял в руки белоснежный плащ, сейчас покрытый пылью и измятый. Поднес к лицу и поцеловал —
Плед сгореть бы не успел. Леннар скрутил его и засунул в дымоход. С попоной же он ничего сделать не мог.
Накинув поверх доспеха обычную белую рубашку, он опоясался мечом, положил на плечи бурый плащ и вышел в коридор.
Каждый шаг давался с трудом — и на каждом шагу Леннар ждал, что его настигнет удар, хоть умом и понимал, что в трактире не станут затевать бой.
И хотя он ждал атаки каждое мгновение, когда ступил на мостовую, и меч противника метнулся к его плечу — это все равно стало неожиданностью для него.
Нападавших было трое.
Леннар едва успел подставить клинок, отражая первый выпад.
Второй удар он принял плечом, и то заныло, вспоминая призрачную боль.
Леннар извернулся и нанес еще удар, а потом еще. Он не рассчитывал выиграть бой: только время, чтобы Кадан успел уйти достаточно далеко.
Удары сыпались на его плечи один за другим, пока, наконец, последний не сбил его с ног.
"Как было бы легко умереть сейчас…" — успел подумать Леннар, когда над ним взметнулся сверкающий в лучах факелов клинок. Но тот замер в дюйме от его шеи. Плащ инквизитора взметнулся над ним, и в висок ударил сапог.
Кадан проскользнул на кухню, но добраться до черного хода ему удалось не сразу. Пробираясь между кухонных шкафов, он с трудом отыскал проход в погреб, а затем уже, проблуждав какое-то время между подвешенных колец колбасы и говяжьих туш, вырвался наконец на свежий воздух.
Кадан перевел дух и сделал несколько шагов вдоль переулка — куда идти он понятия не имел.
Миновав несколько домов, он услышал звон клинков за спиной и зажал рот, чтобы подавить рвущийся из горла стон.
Достав из ножен кинжал, он бросился в обход трактира на звук — но стены домов стояли плотно, и ему никак не удавалось отыскать проход. Когда же он вышел наконец на небольшую площадь, над которой красовалась вывеска с виноградной лозой, все уже было кончено: только на камнях алела кровь, да на мостовой остался лежать забытый рыцарский клинок.
Кадан, не в силах поверить в то, что произошло, подошел к нему. Подобрал и провел по блестящему лезвию рукой. Он столько раз полировал его, что порой ему казалось, что этот меч стал частью его.
Он злился и ненавидел Леннара за то, что тот заставил его проводить дни в одиночестве, за свои покрытые мозолями пальцы и холод безысходности, с которым сроднился за прошедшее лето. Но если бы его спросили теперь, готов ли он вернуться назад и до конца дней остаться в командорстве, где жизнь его состояла бы из одних лишь постов и молитв, Кадан, не колеблясь, ответил бы: "Да". Да, только бы Леннар, живой и здоровый, снова был с ним.