Воин Не От Мира Сего

Шмигалев Николай

— Все, это смертельный удар по моему самолюбию, — не в добрый час развеселился Круглов, заставив еще более помрачнеть свое отражение. — Ты напомнил мне самый тяжелый эпизод в моей жизни. Я сдаюсь. Разрешите начать рыдать и каяться?

— Не спеши радоваться, клоун, — сказал потусторонний. — Вспомни, что было дальше.

— Право, не знаю, — в том же духе продолжал Алексей. — После нее мне отказали: в шестом Люба, в седьмом Катя, Люда согласилась дружить, но я сам расхотел, Вика сама подошла, предложила, а Оксана из параллельного класса так вообще в любви призналась. И где здесь грех?

— Ты не

то вспоминаешь, — с легким злорадством сказал ОН. — Ты припомни, что было после того, как Соня не захотела с тобой дружить.

— А что, ничего особенного, — поспешно ответил Леха и отвел глаза в сторону. — Не захотела, ну и ладно, на нет, как говорится, и суда нет.

— Тогда скажи мне, зачем ты стал ее преследовать, — ткнув пальцем в Леху, сурово заговорил ОН. — Ты подговорил своих дружков назвать ее «пугалом огородным», ты унижал ее перед всем классом, ты не давал ей прохода, дергал за косы, прятал учебники и играл ее портфелем в футбол, гандбол и баскетбол. Ты, юный поганец, превратил жизнь юной неокрепшей души в ад, она пришла в ваш мир чистой и открытой, и ты был первым, кто стал втаптывать ее в грязь. Это потом уже ее тело залапали потные ублюдки. Но ее душу сгубил ты. Вспомнил?!

— Твою дивизию! — только и сказал Леха.

Он готов был провалиться в самое пекло. Фигура невинной девочки-куколки, представшая в его воспоминаниях, словно тупым ножом, резанула по его чувствам, разорвав былую уверенность и где-то нахальность, оставив ему только чувство глубокой вины, которая выкарабкалась из уголков памяти, завалив, словно дрожжевое тесто, остальное пространство сознания.

— Это же была детская шалость, — сам не веря своему дрожащему голосу, пролепетал Алексей. — Я просто хотел привлечь ее внимание.

— Привлек, — мрачно проговорил ОН. — Так привлек, что недотрога-отличница стала путаной-удовлетворительницей.

— Я не… не знал, что все так сложится.

— Ты слишком много на себя брал, — с уже нескрываемым злорадством сказал Круглов из зеркала. — Как и сейчас. Но и это еще цветочки.

— Что еще? — уже со страхом, и куда только вся наглость улетучилась, спросил Алексей.

— Вспоминай: лето, тебе шесть лет, пустырь за гаражами…

Круглов, даже не напрягая память, виновато опустил глаза. Эта заноза всегда была в его душе. Даже все спецтренинги и «колдовство» военных психологов не смогли вытравить этот жуткий эпизод его жизни.

— Ту рогатку ты выменял за жеваную жвачку, — напомнил несущественную деталь ОН.

— Она была еще сладкой, — попытался оправдаться Леха.

— Ты от основной темы не увиливай давай, — резко остановил его потусторонний Круглов. — Ты прекрасно понял, о чем, точнее, о ком речь.

— Да, да, я понял, — морально сжался Круглов. — Давай больше не будем об этом.

— С какой стати я должен тебя жалеть, — вновь повысило голос отражение Круглова. — А ты пожалел ее?! Невинная ласточка. Сидела себе на проводе, радовала глаз прохожего. Смотрела на кучерявого малыша, копошащегося внизу, и даже не понимала, что «малыш» уже нашел подходящий камень для рогатки. Трудно придумать более гнусное и бессмысленное убийство. Снайпер, твою душу!

— Я… я… я… — пытался найти оправдание Алексей, но крыть ему было нечем.

— Ты, ты, ты, — в тон ему произнес зазеркальный Алексей. — Ты убийца и подлец. У ласточки в гнезде остались яйца, птенцы так и не вылупились. А у Сони никогда не будет детей: три подпольных аборта — это тебе не курсы планирования семьи.

Словно гора, навалились на Алексея грусть-тоска да стыд-вина за содеянное в далеком безоблачном прошлом.

Еще тогда, после безжалостного и бессмысленного снайперского выстрела из рогатки, когда ласточка упала на крышу гаража, а ему в руку опустилось маленькое трофейное перышко, заставившее заплакать кучерявого малыша, когда он мысленно просил ласточку скорее взлететь с крыши, бегая вокруг гаража и отгоняя соседского кота, так вот еще тогда он решил стать защитником слабых и поклялся делать только добрые дела. Но, как видно, не все у него получилось на этом поприще.

А ОН начал сыпать, словно из рога изобилия, воспоминаниями, о которых любой мечтал забыть навсегда.

— А собаку в соседнем дворе помнишь? Вам было по пять лет. Ты убежал, а твой дружок остался, она его покусала.

— Угу.

— А кто вытащил бумажник у пьяного дворника? Ты думал, это круто, а у него семья месяц на голодном пайке жила, жена чуть не бросила.

— Да-а, это я, — выдохнул сам не свой Леха, пристыженный и униженный до самого паркета.

— Любой из этих проступков перевешивает чашу твоих «подвигов» в разы, — вновь надменно произнес ОН. — Казалось бы, пустяки, но за ними столько малодушия, подлости и трусости, сколько у обычного гоблина за всю его варварскую жизнь не накапливается. А ты говорил, что безгрешен. Продолжать?

— Нет, умоляю, — взмолился Круглов. — Я грешен, грешен, как никто другой.

— И ты раскаиваешься?

— Да, да, конечно, я каюсь, я виновен, я готов понести наказание.

— И ты готов войти под свод зеркала миров?

— Я готов ко всему, об одном только прошу: верни принцессу, если это в твоей власти, в тот дивный мир, и пусть вновь все движется своим чередом.

— Ты согласен уйти в небытие, исчезнуть из памяти мира и оставить любимую в одиночестве?

— Я согласен исчезнуть навсегда, лишь бы искупить свои грехи и дать возможность жить и умирать другим.

Потусторонний тряхнул головой.

— Тебе-то какой прок во всем этом?

— Искупление грехов.

— Но если ты готов на такое, я прямо не знаю, что и сказать. Ты исчезнешь из памяти общего информационного поля, словно тебя и не было, принцесса очнется и не вспомнит про тебя, и никто не вспомнит. Обычное полное забвение.

— Я хочу быть полезен не ради славы и восторга, я просто хочу вернуть все на круги своя.

— Опять ты все хочешь испортить своим самопожертвованием?

— Почему «опять»?

— Да так, к слову пришлось, — поморщился ОН. — Был тут один, но тебя это не касается.

— Ну, если меня это не касается, то я готов.

— Ты хорошо подумал? Все взвесил?

— Да!

— Есть еще варианты. В аду, например, тоже можно устроиться неплохо, главное, знать, к кому обратиться.

— Нет, пусть все будет по-честному. Твоя чаша весов перевесила. Я готов исчезнуть.

— Ну что же, коли так, коснись зеркала.

— И все?

— Да, ты попадешь по эту сторону тьмы, а я уйду по ту.