Воин-паразит: Стать человеком
Шрифт:
— Вижу, ты и сам не человек. Но кто же? Хотя я в целом немного существ из этого «места» попробовал на вкус. Ты будешь первым в своём роде, — подытожил Забытый и бросился вперёд, более подробно раскрывая свою внешность.
По форме демон напоминал гору из мяса и костей, на которую прилепили шкуру гигантского медведя. Верхняя часть головы принадлежала, вероятно, пауку. Нижняя челюсть была в форме «Y», исполинские клыки образовывали воротник вокруг головы и переходили на живот вертикальным ртом. Ростом Забытый превышал пять метров, а шириной —
Громадная клешня от краба вылетела вперёд, пробивая дыру в стене пещеры. Эспен зацепился за один из сталактитов и запрыгнул на конечность, взбираясь по ней при помощи щупалец.
— Яи! — вскрикнул демон, когда белый меч, наполненный телумом прошёлся по лицу, отняв два или даже три глаза.
— Аргх! — а тем временем отросток с челюстью сомкнулся на здоровой ноге мечника, силясь утянуть вниз.
— Fulgur! — произнёс Эспен, вонзив клинок между клыков. Безглазая голова-отросток взорвалась, облив паразита запёкшейся кровью, но тот, не останавливаясь, зацепился за другую каменную сосульку. Разорвав дистанцию с Забытым, Эспен вновь упал на землю, смягчив падение при помощи щупалец и попытался убежать, как что-то большое и толстое смяло его тело.
«У этого ублюдка есть хвост…» — только и успел подумать Эспен перед тем, как с ещё большей силой впечататься в стену. Но на этом страдания мечника не закончились. Оказавшись на земле, правую лопатку пронзила ужасающая боль: отвалившийся сталактит прибил её к полу.
«У меня не осталось целых конечностей!» — выругался воин.
— Не сказать, чтобы это была лучшая битва в моей жизни, но ты первый в этом «месте», кто заставил меня вспомнить вкус собственной крови, — похвалил Забытый.
Тень от гигантской клешни нависла над изломанным телом. Разлом Нилот застонал от удара, вызвавшего землетрясение. Гул разбудил весь лагерь, вынудив даже дневных сторожей напялить доспехи.
— Од-Ноланд, — вошёл в высеченную внутри стены пещеры комнатушку Витольд. Приставка «Од» в культуре гномов означала «старший» или «мудрейший», в зависимости от трактовки.
Коротышка с седыми, практически прозрачными волосами, что-то вырезавший на дощечке, медленно обернулся.
— Да?
— Мы сдали шпиона Доминос, как вы и приказали. Он убил троих сторожей и вместе с надзирателем свалился в Чёрный ход, — сообщил рыжий.
— Прекрасно. Нам даже не придётся подвергать себя опасности, — махнул рукой старик Ноланд.
— В-вождь м-мне кажется, что… этот шпион сейчас сражается с монстром глубин! Вы разве не слышите? — взволнованно ответил Витольд.
— Мерзавец, неужели он не мог просто умереть?! — нахмурился старик. — Мы двести лет ждали спасения. Двести! И уже даже подготовили собственный план, как вдруг вмешался посторонний, чрезвычайно живучих хрен!
— Что прикажете делать? — решил осведомиться Витольд, чувствуя не просто лёгкое дуновение, а самый, что ни наесть ураган перемен в бытии Оловянных Кирас.
— Мне сказали, с ним прибыло двое рабов, которых определили
— Так и есть, сейчас здесь никого кроме нас, шпиона и Забытого чудовища.
Глава 40. Свободный рассвет
На рассвете, сразу после утренней молитвы, сопровождающейся рассечением кожи спины до костей, Рене выдвинулась вместе с небольшим отрядом в окрестные земли. Сразу за Чумным лесом возвышалась крепость Доменгон.
Найти места для пополнения молодняка лучше, чем пограничная зона двух воюющих Империй было невозможно. Под видом солдат Ультрас они жгли и грабили деревни Доминос, а затем представлялись вторыми и разоряли селения первых. Работа, с которой Магистр гарантированно могла справиться.
Да, заниматься грабежом, когда ты один из сильнейших адептов в своём регионе работёнка не самая достойная, но так Рене отдыхала от общества ядовитых змей, что развелись внутри Цитадели.
«Разве мы не должны быть братьями и сёстрами? — задумалась Песнь Бездны, обрушивая очередную избу при помощи техники. Закричали сгорающие заживо люди, невольно, но эта агония нашла отклик в чёрством сердце. — Почему же тогда они так гонятся за высшим чином, словно глупые, не сведущие о высшем благе крестьяне?»
— Отдайте моего ребёнка! Нет! — взвыла умирающая от горя мать, пытаясь вырвать сына лет шести из рук нелюдя с головой акулы-молота.
Не разжимая хватки, тот поставил ребёнка на землю и одной рукой изъял меч из ножен. До ушей проезжающей мимо Рене донёсся скользящий звук пронзающего плоть лезвия. Женщина с отверстием между грудей рухнула на покрытую сажей и пеплом землю, что-то хрипя.
— А ты… — её слова были обращены к Рене. — Ты ведь женщина… Разве тебя это… Ах!
«За шестьдесят два года я так и не завела своих детей. Моей мечтой было выносить полубога в собственном чреве, но более я недостойна своего Господина. Как недостойна и просто иметь детей. За чтобы я не взялась, у меня ничего не вышло в этой жизни».
Невольно в голове всплыли разговоры двух других Магистров. Рене крепче сжала пальцы на поводьях.
«Патриарх учил, что этот мир, со всеми его материальными ценностями должен исчезнуть. Так почему же остальные так на них зациклены? Хах! Ну, конечно… Ведь я единственная, кто, наверно, до самого конца не хотела признавать обман. Нет, я хотела быть обманутой, чтобы хоть как-то оправдать происходящее. Я ненавижу тебя, Эспен! Ты заставил меня почувствовать полной лохушкой! Но… Как же я тебе завидую, сраный ты червяк».