Воин Русского мира
Шрифт:
Неназываемый криво ухмыльнулся. Сашка начинал злиться.
– Послушай! – Он ухватил Неназываемого за рукав куртки.
Тяжелое, костистое, хорошо вымуштрованное тело отозвалось на его прикосновение ответным, точным движением. Травень отлетел назад всего на пару шагов. Неназываемый не желал серьёзной схватки, но спуску давать не собирался.
– Не стоит! – прорычал он. – Мы оба здесь чужие. Местный народ ленив, непредсказуем и агрессивен. Лучше беречь друг друга.
Он внимательно и оценивающе смотрел в лицо Травня, и Сашка решил повременить. Глубокий вдох и полный выдох. Спокойнее. Над головой родное небо, вокруг – знакомые места. Здесь ему по плечу любая задача. Он справится.
– Не
Сашка поднял голову к небу. На верхушке террикона висело белесое облако. День был по-весеннему влажным. Воздух туманился мелким дождичком – первым в этом году. Травень с забытым трепетом рассматривал знакомую, застывшую на все времена в своей неизменности картину, лишь слегка оживленную искрой движения – по пестрому, черно-белому фону перемещалось яркое пятно. Кто-то одетый в яркую, с оранжевыми полосами куртку, спускался вниз по склону. Раздался металлический лязг. Травень обернулся. Неназываемый уже приложился к оптическому прицелу. Винтовка у мужика хорошая – CheyTac M200 «Intervention». Прицел стоит целое состояние, да и прочий обвес совсем не дешевый. Неназываемый застыл, превратился в изваяние самого себя. Только указательный палец едва уловимым движением ласкал курок.
– Так какой пароль? – Травень слегка толкнул Неназываемого в плечо.
Глухой хлопок. Фигурка на склоне холма остановилась. Мальчишка оказался так близко, что Травень смог рассмотреть и черты его бледного лица, и грязную мягкую игрушку, зажатую в левой руке – серенького мишку. Похоже, он смотрел себе под ноги, в то место, куда ударила пуля. Неназываемый, мельком глянув на Травня, опустил ствол.
– На текущие сутки пароль чарити [4] , – его английский оказался безупречен.
4
Charity (англ.) – милосердие.
Едва уловимым движением опытного охотника он поставил оружие на предохранитель и закинул его на заднее сиденье УАЗа «Патриота», ещё раз, безо всякого выражения глянул в сторону мальчишки и прыгнул на водительское место. Травень подошел к нему, поставил ногу на подножку.
– У вас так принято?
– What? [5]
– Стрелять по детям.
– Это не есть ребенок.
Что случилось с Неназываемым? Почему слова русской речи вдруг сделались трудны для него?
5
Что? (англ.)
– Мальчишка? Да ему не более семи лет!
– Он опасен. Чужой. Много вреда… prevents [6] … вмешивается…
Едва прислушиваясь к бормотанию Неназываемого, Травень окинул взглядом внутренность салона УАЗа. На полике, перед передним пассажирским сиденьем, стояли один на другом два ящика с минами ПОМЗ-2М. Еще три ящика с минами нажимного действия Травень заметил в багажнике, когда получал от Неназываемого оружие.
– Раньше тут сажали подсолнечник, а теперь, похоже, минные поля, – пробормотал Травень.
6
Мешает (англ.)
– Бою не страшны мины, – заводя движок УАЗа, Неназываемый махнул рукой в сторону террикона. – Он ходит по минным полям, как по детской площадке… winged… [7] prevents…До встреча при Савва Олегович!
Неназываемый включил передачу.
Травень не стал смотреть, как внедорожник, раскачиваясь, будто на волнах, движется в сторону шоссе, вернулся к «туарегу», еще раз осмотрел дорожную колею перед его бампером. Да, немецкие машины мало приспособлены для езды в таких условиях. Лучше ему выбраться на асфальт. Но для этого надо развернуться в узкой колее. При этом колеса заедут на обочины – Травень сморгнул, припомнив зеленые ящики с ПОМЗами, – потом пятьсот метров – и ты на асфальте.
7
Крылатый (англ.).
Прямо ехать – по грунтовке. Размякшая колея то тащится по плоскости, то петляет в зарослях колючего кустарника, то взбирается на склон. Там мины, там мальчишка с грязным мишкой в руках. Да разве такое возможно? Он, Травень, детство своё провел на этих терриконах. Знает каждую складку, каждую морщинку рукотворной горы. А теперь там этот мелкий паренек гуляет, бледный, наверняка голодный. Если хоть что-то в этом мире осталось неизменным, то грунтовка, едва взобравшись на террикон, должна скатиться вниз, к подножию горы. Дальше колея двинется в обход террикона. Это не менее трех километров пути. Зато потом можно будет выбраться на бетонку. Он помнит дорогу. Столько лет прошло, а он всё ещё помнит!
Дорога не оставляла возможности следить за мальчишкой. Травень до последнего надеялся, что ему удастся снять парня со склона террикона. Надеялся, что он стоит там, недвижим, ждет его. Обнадеживала и тишина – разрывов мин пока не было слышно. Эх, поставить бы правую пару колес на гряду между колеями, а левой парой покатиться по обочине. Тогда меньше шансов повиснуть на картере. Травень посматривал на желтые стебли прошлогодней травы, толстым слоем устилавшие снег.
Мины! Противопехотная мина вряд ли серьезно навредит ему, но однозначно выведет автомобиль из строя. Днище «туарега» осколки не пробьют, но повредят патрубки, электрику, колеса. Противопехотка может пробить и воспламенить бензобак, и если Сашка не успеет выскочить, то ему хана. Даже полупустой бензобак взрывается как бомба. Но кому может понадобиться ставить противопехотки в таком безлюдном месте? Травень вильнул рулем влево. «Туарег» левой парой колес покатился по обочине. Правая пошла по бугру между колеями.
– Спаси и сохрани, Николай-угодник! – шептал Сашка.
Вот дорога полезла выше, взобралась на рукотворную гору. Автомобиль наклонился вправо. Скоро он увидит пацаненка. Только бы он не двигался с места! Сто метров, ещё сто… Счетчик спидометра двигался медленно.
Мальчишка стоял почти на том же месте, но чуть выше по склону. Он будто и ждал Травня, и не желал, чтобы тот к нему приближался. Сашка поставил рычаг в положение «паркинг» и открыл дверь.
– Не надо! – Мальчик отрицательно покачал головой. – Мины!
Травень не мог слышать звука его голоса, но смог угадать по губам и не решился ступить на опасный склон, не отважился приблизиться к нему.
– Послушай! – крикнул он. – Спускайся ко мне! Только будь осторожен…
Мальчик снова покачал головой. Травень долго смотрел, как тот взбирается вверх по склону, прижимая к груди грязную тряпку – игрушечного медвежонка. Яркие, оранжевые полосы делали его заметным. Мальчишка двигался по ломаной траектории, часто меняя направление и темп движения. Порой он делал дюжину шагов вниз по склону, порой зачем-то карабкался на выступ, который вполне можно было бы обойти. Иногда движения мальчишки становились так стремительны, что Травню казалось, будто он парит над склоном, вовсе не касаясь ногами заснеженных кочек.