Воин Света и Тихий Океан
Шрифт:
“Нет у нас такого!” – захотелось гордо ответить мне, но вместо этого я покраснел и молча побрел обратно к себе писать письмо.
Бред какой-то. Все, что я видел за последние пару дней, вообще не укладывалось в приключенческий настрой из фантастических картин, которые я с детства любил. “Энтерпрайз”, “Светлячок”, “Звездный крейсер Галактика”, “Звездные Войны” – там величие и сила, а тут… “антикастрированные” инопланетяне-геи, которые летают на концепциях вместо космических кораблей, могут понимать любой язык, но просят меня написать им записку для
Бред? Бред!
Наверное, именно это ощущение бреда мне, в итоге, и помогло. С задачи “завязать контакт с инопланетянами” слетел всякий лоск, а следом и важность – я перестал ожидать великого вдохновения и подбирать гениальные слова, а просто сел и написал максимально просто. Что от письма нужно? Чтобы правительство поняло, что в катастрофе нет злого умысла и что инопланетяне хотят мирно поговорить.
Ну вот и…
Мы не хотели убивать вас. Мы здесь не сражаться и не воевать. Катастрофа в Москве – досадное недоразумение и теперь мы хотим договориться. Не станем избегать ответственности за неудачу. Встретимся в среду в 12:00 на Красной площади. Не пугайтесь, когда увидите на улицах зомби – они не представляют опасности. Это лучшее, что мы сумели придумать для погибших жителей Москвы.
Не бойтесь. Мы не хотим войны.
Краа и Миляха.
Коротко? Коротко. Зато коротко и ясно. Я надиктовал текст в браслет на руке, нажал “отправить”. Если будет надо, Миляха перечитает и отправит…
….
– Что-нибудь исправлял в письме? – спросил я Миляху на следующий день.
Ящик справа от него перестал гудеть. Из подставки для банок с органами показалась палка с камерой на конце – она покрутилась и уставилась на меня. Член в маленькой банке, на которую я из всех сил пытался не смотреть, завертелся и встал вплотную к стеклу.
– А надо? – удивился он. – Плохо написал?
– Вдруг я накосячил? А две головы… – я покосился на колбу с мозгом. – Это, всё-таки, не одна голова.
– Обожаю поговорки Земли. – с сарказмом протянул Миляха. – Вроде и сказал примитивную глупость, а как звучит! Давай я тоже попробую: “Коль с Краа ты в Хуум – не берись за ум!” Ха! Не бери в голову, землянин, все у нас в порядке. А если что-то будет не в порядке, Краа знает, что делать. Завтра проблема сама собой испарится… А пока не отвлекай, у меня сериал!
Банка с мозгом булькнула, палка с камерой втянулась обратно и ящик справа снова загудел.
Я вспомнил, как сам учился на филологическом и даже умудрился закончить. Да точно так же… Настоящий студент! Не стал мучать Миляху, пожал плечами и отправился спать. Действительно, что может случится?
…
На следующий день в половину одиннадцатого, когда я уже битый час сидел с Краа за столом в переговорной и я мучал его вопросами про устройство стакана с апельсиновым соком, в котором этот сок не кончался, сколько его пей, тот вдруг поднял голову и секунд десять глядел в пустоту.
– Переговорщики из Санкт-Петербурга.
– Много?
– Сорок девять человек. Уже разбились по три отряда по дюжине, и в одном – тринадцать… Захватили автобус и едут сюда. Мне нравятся эти ребята.
– Правда? – я с облегчением выдохнул.
– Да. Они упокоили уже человек тридцать…
Я подавился апельсиновым соком. Краа же невозмутимо продолжил.
– …Если я оставил жителей города на хрупкой границе между жизнью и смертью, то земляне куда более реально смотрят на вещи. Они прекрасно вооружены. Я вижу людей дела! Думаю, переговоры пройдут отлично.
– Краа, не хочу тебя тревожить… это точно переговорщики? – начал я осторожно, но Краа перебил.
– Всё отлично, Тёма. Хуум убил население города – само собой, люди хотят перестраховаться. Поэтому я и просил тебя всего просто устроить в письме встречу – расположу к себе и завоюю доверие уже лично. Теперь надо подготовиться, от вокзала до нас недалеко…
…
Минут за десять до полудня Краа встал примерно между храмом Василия Блаженного и стеной Кремля, на середине площади. Мы с Миляхой следили за всем из тарелки, с камер.
– Исторический момент. – булькнул Миляха.
– Все нормально, все нормально, все нормально, все нормально… – повторял я себе в рукав, глядя, как четыре отряда спецназа по двенадцать человек, в черных формах и масках, занимают позиции полукругом, окружая Краа. Прячутся за Храмом, залегают за брусчаткой, за Кремлем. Я присмотрелся и на одном экране увидел, как на красной кирпичной стене разложили винтовки два снайпера.
Все как один целятся в Краа, а он стоит и безмятежно улыбается в лицо убийцам-профессионалам на службе государства.
– Тёма… – вдруг обратился ко мне Миляха.
– Чего? – эхом отозвался я, не отрываясь от экранов.
– Мне просто между делом, для информации… Что такое “не”?
– В смысле “что такое не”? – не понял я вопроса.
– Я утром бегло просмотрел твое письмо – удивился, но подумал, что так и надо. У тебя там много “не” – “не хотели”, “не сражаться” – и тому подобное. Как понять “не”?
– Это отрицание. Если я “иду” – то иду. Если “не иду”, значит стою на месте.
– Тогда зачем нужно это отрицание? Ведь гораздо проще сказать прямо…
– А что у вас вместо отрицания? – запутался я.
– Впервые узнал о нём. Отрицание – странная концепция. Компьютер твоё письмо через себя пропустил и все эти “Не” отфильтровал, как бессмыслицу. Я с ним, кстати, согласен…
“Твою мать” – успел только подумать я, вспомнив свой текст, как Кремль начал бить полдень.
– Ладно, ерунда… – Миляха зевнул. – Расслабься. У Краа всё под контролем.
А я сорвался с места и бросился к выходу. Дверь всосалась в стены и мне в лицо ударил ветер с Красной площади.