Воин Великой Тьмы (Книга Арьяты и Трогвара)
Шрифт:
А потом она встала; одернув одежду, принцесса шагнула к двери, однако створки тотчас распахнулись ей навстречу, и в комнату поспешно всунулся хозяин дома, неуклюже пытаясь поклониться на ходу.
Ваше высочество желает покинуть этот дом? — Глаза старого сэйрава ловили малейшее изменение выражения лица принцессы.
Желаю, — отрубила Арьята.
Все мое имущество и вся моя жизнь в полном распоряжении вашего высочества, — еще ниже склонился Эммель— Зораг. — Я не изменял его величеству, вашему батюшке, не изменю и вам! Возьмите меня с собой, я кровью искуплю свою вину.
Ты
Что бы ни сделали вы, ваше высочество, я постараюсь помочь, чем только смогу.
— Хорошо, — медленно произнесла Арьята. — Я намерена вернуть себе престол. Сейчас я собираюсь в столицу, чтобы там осмотреться на месте.
Значит, я поеду с вами, — решительно заявил старый сэйрав. — Я довольно отсиживался и боялся. В Дайре у меня найдется пара-тройка старых приятелей: глядишь, чем и пригожусь вашему высочеству! На том и порешили.
Дорога от Нелласа до Дайре ни в малейшей степени не походила на тот путь, что проделала Арьята с семьей после переворота в столице. Тогда они в ужасе бежали куда-то в неизвестность, скрываясь под чужими личинами, теперь же они ехали, блюдя достоинство знатных сэйравов, останавливаясь в лучших придорожных гостиницах; Арьята вновь наслаждалась угодливостью слуг и завистливыми вздохами трактирных девушек. Она понимала, что это нехорошо, что она долго была такой же, как и они, зарабатывая себе хлеб насущный игрой на лютне, но ничего, не могла с собой поделать. Как огнем жгла одна мысль: изменники… все вокруг изменники… Верны остались лишь четверо — Эммель— Зораг, Дор— Вейтарн, баронесса Оливия да еще старая Ненна.
И все же наблюдательная Арьята не могла не видеть, что народу стало жить действительно легче. Ослабло бремя налогов; укрощено было лихоимство баронов; писари и судейские, к полному изумлению Арьяты, исполняли свою службу как должно, не вымогая бесконечные приношения; даже всемогущие храмы Молодых Богов поумерили свои аппетиты — жреческая десятина была урезана втрое. Многие, подавшиеся было в разбой, возвращались к прежним занятиям, и им не поминали прошлого или тому подобного. Даже. пьяных на деревенских улицах стало меньше.
После урожайного года землепашцы расторговались, на плечах парней и девок из народа замелькали обновки, их было как никогда много; повсюду играли свадьбы, по-настоящему веселые свадьбы, да вовсю стучали топоры плотников, возводивших то тут то там новые бревенчатые хоромы.
Арьята атаковала вопросами Эммель— Зорага.
Да, дела как-то на лад пошли, — с некоторой неохотой признался он. — Околдовали народ наш. что ли? Давеча слуга мой тарелку разбил в былое время ему бы пяток плетей, а тут я только рукой махнул. А он — нет бы радоваться хозяйской милости — денег где-то занял и мне такую же тарелку на следующий день притащил…
Однако по существу Эммель— Зораг ничего не знал.
Законы новые, конечно, вышли, не без этого, — говорил он. — О налогах или, скажем, о землях общинных… Но главное; по-моему, не в том. Закон что, пока он работать начнет, лист с ветвей не раз облетит и снова распустится… Нет, тут дело в чем-то другом…
После недельного путешествия они въехали в столицу, великолепный Дайре. Богато украшенный предшественниками нынешних правителей, он являл собой причудливое смешение каменных построек разных эпох, окруженных двойным кольцом стен. Первый из владык Халлана, закладывая город, повелел оставить для дворца-цитадели огромное пустое место в самом сердце Дайре, категорически запретив подданным строиться в пределах Дворцовой площади. Громадный пустырь так и остался уродливой проплешиной; дворец же Халланских королей разрастался медленно, из-за избытка места ничего из старых сооружений не разбирали, а просто возводили очередную пристройку, отчего резиденция правителей приобрела странный и местами даже пугающий облик. Древние замшелые башни, помнившие самые первые баронские восстания, соседствовали с изукрашенными скульптурой и лепкой, огражденными колоннадами и анфиладами легких арок флигелями новейшего времени.
Дворец стоял на холме, господствуя над городом; Арьята знала, что в подземльях, уходящих многими ярусами вглубь, есть и источники, и потайные ходы далеко за пределы внешнего кольца стен города. При известном старании она бы даже взялась отыскать эти входы — отец показывал их ей незадолго до смуты.
«Однако чего же я, в сущности, хочу? — не переставала задавать себе один и тот же вопрос принцесса. — Просто убить эту Владычицу, а там — будь что будет? Нет, так не пойдет, я не хочу умирать!»
Это чувство оказалось для нее неожиданно новым. Когда Арьята шла к цитадели Черного Ордена, ей было все равно, что станет с нею после того, как мать и другие будут отомщены; сейчас же одна только мысль об ужасном слепом Ничто пугала ее до судорог. Мало ли что болтают об этом посмертии… Может, его и нет. Ты просто погаснешь, как задутая свеча, не оставив даже рассеивающегося дымка… От этих мыслей Арьяте становилось дурно, она поспешно гнала их прочь, однако они упорно возвращались снова и снова…
Принцесса и Эммель— Зораг преспокойно въехали в Дайре, выбрали гостиницу получше, и старый сэйрав тотчас отправился по своим былым знакомым вызнавать новости.
Вернулся он лишь под вечер, когда Арьята уже совсем извелась от ожидания, и принесенные им вести оказались недобрыми. Старого короля почти не вспоминали; новая Владычица всецело пленила сердца бывших подданных принцессы. Они только и знали, что восторгались ее добродетелями; старый сэйрав не видел и малейших намеков на возможность мятежа.
Тогда я просто .зарублю ее, — медленно произнесла Арьята.
И тогда вашему высочеству придется бежать из Халлана, потому что на вас тотчас же ополчится и стар и млад, — вздохнул Эммель— Зораг. — И почему ваше высочество так упорно не хочет послушать своего старого слугу и обратиться к какой-нибудь волшебнице для разыскания пропавших? Ведь койары, даже если его высочество принц Трогвар и попал к ним в руки, могли не дотащить его до своей цитадели!..
Однако Арьята лишь отмахивалась. Она уже смирилась со смертью самого младшего братика; более того, эта смерть, виновником которой она продолжала считать новую Владычицу, еще ярче раздувала ненависть к этой выскочке и превращала месть из просто кровожадного желания в дело справедливого возмездия.